Споры о «русскости» и национальной идее на круглом столе по фольклору

Обозреватель «МК-Поволжье» рассуждает о том, кто такой русский человек

В Казани прошел круглый стол, посвященный роли традиционной культуры в поиске российской идентичности. Айрат Бик-Булатов о советском как противовесе русскому, полиэтничности и разговорах о титульной нации.

Обозреватель «МК-Поволжье» рассуждает о том, кто такой русский человек
Фото: Владимир Васильев

Круглый стол фестиваля «Духов день в Суконной слободе», посвященный фольклору, получился острым. Неожиданно острым. Но, пожалуй, самая поразившая меня реплика прозвучала из зала. Ее произнесла Светлана Первакова, художественный руководитель Центра русского фольклора в Казани:

– На последнем «Каравоне» приезжали ребята из Удмуртии и пели там наши каравонские аутентичные хороводные песнопения. Из местных – уже никто не подпевал! Только водили.

Другой известный фольклорист Луиза Леонтьева, один из заявленных спикеров круглого стола, подтверждающе кивнула.

Фото: Владимир Васильев

Неужели так? Неужели наш главный русский фольклорный бренд Татарстана под угрозой? По словам Перваковой, в знаменитом ансамбле из Русского Никольского происходит неизбежная смена поколений, старенькие бабушки поумирали, а новое поколение не знает песен так хорошо: «По морю синему…» еще поют, но ведь это же не единственная хороводная песня была, были и второй, и третий хороводы, и вот их молодые уже, видимо, и не знают»…

Как получилось, что гости из Удмуртии лучше знают наш «Каравон»? Мне объяснили так: один молодой человек, кстати, этнический татарин, переехал в Ижевск, поступил в музыкальный колледж. А «Каравон» – его дипломная работа. Ему прислали отсюда аутентичные записи хороводных песен, и он смог их там разучить со своей командой.

Фольклор как-то перестал быть связан с непосредственной жизнью русского человека. А что такое эта жизнь русского человека сейчас? А кто вообще такой русский человек? Такие вопросы неожиданно возникли на круглом столе, посвященном, казалось бы, всего лишь фольклору.

Фото: Владимир Васильев

Сергей Старостин, один из крупнейших исследователей русского фольклора, музыкант-мультиинструменталист, в среде фольклористов все называют его Дед (так его нам и представили во время объявления спикеров круглого стола), сразу обозначил тему разговора: вовсе не о танцах, плясках и ремеслах они собрались вести речь, а ни больше, ни меньше как о национальной идее и о русской национальной идентичности.

– Люди, этнически связанные с русской традицией, и другие народы по-разному воспринимают фольклор. У нас нет понятия «титульная нация и ее культура». Это избегается намеренно. И это наносит огромный вред русской культуре, – заявил Старостин.

Разговор о русской национально-культурной традиции действительно очень сложный, это знают все журналисты, пишущие на темы этно-конфессиональных проблем. Года полтора назад, оказавшись среди победителей поволжского этапа конкурса «СМИротворец» как раз по этой проблематике, поехал в Самару за наградой. Посетил город во время приснопамятного губернаторства Меркушкина. Местная чиновница по вопросам этнокультурной политики рассказала нам о проводимых конкурсах для самарских газет разных национальностей: «Русским газетам мы сразу сказали: вы гранта не получите, у нас и так все газеты на русском языке, зачем еще специальная русская газета?».

В советские времена у нас был многонациональный и единый советский народ. С трибун провозглашалась дружба народов, на самом деле этот период для многих народов СССР стал временем национальных травм. У татар, например – дважды меняли алфавит, закрыли татарские школы и издания за пределами автономии. Евреи Казани лишились синагоги. На углу улиц Баумана и Чернышевского (тогда Пионерской) жил тайный раввин, которого так и называли «пионерский раввин». Мы подробно разговаривали об этом с главным раввином Казани и Татарстана Ицхаком Гореликом. Но не меньше пострадала и русская национальная идентичность. «Советское» выстраивалось в противовес «русскому».

Фото: Владимир Васильев

– Излом 1917 года прошелся по всем. Творцы нового советского мифа стремились переформатировать личность, жизнь, уклад, – как бы подхватывая мои мысли, продолжил Старостин. – Был нарушен естественный ход вещей, передача традиций. Ладно бы если нарушения произошли только в пределах одного колена, от отца к сыну, но затронуты оказались целые поколения: наши внуки, правнуки! Фольклор в СССР остался только для учебного процесса и науки. Фольклор можно было лишь изучать, но не жить им.

Фольклор – культурное наследие наших сельских пространств. Многовековой свод правил бытия, выраженный через художественные образы. Люди, связанные с землей, отношениями с этой землей, творили и рождали русский фольклор, горожане же мало в этом участвовали. Сельский уклад – это целый мир… Но если пытаться сейчас навязать фольклор городскому жителю, то он только отмахнется от него, как от мухи: «Зачем мне это? Хороводы на площади водить не могу!» Тогда адепты в городах начинают поднимать другие стороны фольклора – например, его художественные стороны («посмотрите, как это красиво!»). Адаптировать, переиначивать, искать современные формы. Одним нужны истоки, а другим уже только обработанный продукт. Кто-то ест сырое мясо, а кто-то бургер.

Фото: Владимир Васильев

Оппозиция «город – деревня», так хорошо выраженная в изломах путей бытования русского фольклора, хорошо прослеживается на примере русских советских писателей-деревенщиков (Ф. Абрамова, В. Распутина, В. Солоухина и других). На Западе у исследователей эта тема стала модной именно в свете поисков исконного «русского» типа внутри советского культурного мифа, который (то есть «русский тип») западные советологи предполагали найти именно в деревне. Трагедия русской деревни, неравенство городской и сельской жизни – одна из больных тем этой литературы. С писателей-деревенщиков начиналась «оттепель» рубежа 1950-1960-х, но они же (частью) и пополняли потом ряды больного ответвления русофильства, выражавшегося в чувстве своего национального превосходства над другими, дораставшего у иных до какого-то национального чванства.

Эту тему неожиданно затронул еще один участник круглого стола, композитор Александр Маноцков.

– Мы занимаемся фольклором, ремеслами не для того, чтобы сказать «мы – русские». Иногда для того, чтобы сказать «мы – русские», некоторым достаточно любой ахинеи («Вон, надел казачью форму и все, можно кричать: «я – русский», – вставил лыко в строку Сергей Старостин). Должно быть по-другому: «Мы – русские, и потому делаем это», то есть нам Господь даровал именно такой талант. Вот эти песни – дали нам! А другие народы – лучше делают что-то другое. Нужно восхититься. Не: «я смотрю на себя: я – русский, и поэтому должен это делать», а: «я смотрю на это – как это прекрасно! И понес дальше». Каждый народ вносит свою лепту в общую красоту мира!

Фото: Владимир Васильев

Говоря о русской национальной идентичности, у нас зачастую пытаются использовать ее в политике, играть на этом для формирования имперского сантимента, пестовать у людей чувство национальной исключительности.

– Вот сейчас мы разговариваем о русской культуре, – продолжал Маноцков, – а через 15 минут я перейду через дорогу и буду читать лекцию участникам театрального фестиваля тюркских народов «Науруз». Лекцию о средневековых способах музыкальной инструментовки древнего эпоса Кул Гали «Сказание о Юсуфе». Я никак не связан с тюркской культурой, но сегодня буду читать лекцию об этом. А в другой раз – я был норвежским художником. Я – природный казак, но мама моя – карелка. И это все входит в мою идентичность. Мы не должны быть обусловлены этничностью как императивом. Нужно относится к этому как к богатству. Я хочу, чтобы частью нашей идентичности стала полиэтничность. Человек должен иметь возможность входить и становиться частью любой национальности, вне зависимости от медицинских особенностей своего происхождения. Но входить в другую национальную культуру не ради экзотики, не для праздного интереса (слово «интересно» вообще опасно в применении к формам народной жизни), а искренне. Национальная самобытность – это не забор по Булаку, а двери для входа в новый мир! В этом контексте, я считаю, что ситуация с татарским языком развивается сейчас не в том направлении. Ведь знать еще один язык (любой!) – это огромное обогащение своего внутреннего мира. Многообразие – дар Духа святаго!

Отзывчивость к другим культурам как национальная черта русского народа – этот постулат провозглашал еще Достоевский в знаменитой речи на открытии памятника Пушкину в 1880-м, а после с восторгом подхватывал и развивал в своих работах знаменитый философ Владимир Сергеевич Соловьев. Это могло бы стать национальной идеей, есть к этому предпосылки, особенно у нас в Татарстане. Настоятель Духосошественской церкви протоиерей Алексей Чубаков рассказал, например, что вечерка их праздника Духов день проходила нынче в гостях у татар-мусульман, в шатре, где до этого проводили ифтар…

Фото: Владимир Васильев

Но пока – мы говорим только «могло бы». Стен и перегородок, с которыми приходится иметь дело фольклористам – немало. Оппозиции «город – деревня»; «прежний человек – современный человек» – не единственные, хотя и они серьезнейшие. Прежде всего фольклор – неотъемлемая часть уклада деревенского жителя, но сейчас население у нас в городах, и что тогда такое фольклор? Искусство? Развлечение?

Как заметил еще один участник круглого стола, Александр Батраков, организатор этнофестиваля «Крутушка», «современные молодые люди не верят в сценическую жизнь фольклора (то есть: в его жизнь просто на сцене, вне традиционного народного уклада), но мы вынуждены идти на это упрощение, хоть как-то доносить….». Сам он на 6 лет уезжал жить в Сибирскую деревню и лишь там, признается, смог по-настоящему проникнуться фольклором.

Фото: Владимир Васильев

Но ведь всех людей в такие микропоселения не отправишь! Да и в деревнях сейчас не то. Вот Луиза Леонтьева сообщает: «Пригласили ансамбль из Кайбицкого района, они обещали нам исполнить свои народные песни, гармониста, мол, своего привезем, а приехали – снова эти картонные кокошники, и музыка: включили фонограмму-минусовку и под нее поют. Хотя за полчаса до этого их гармонист в нашем шатре чудесно играл. И ведь это деревня нам такое привезла! Где как не здесь подлинному народному фольклору и быть, казалось бы? Но однако же! А следом – выходит ансамбль консерваторский и поет (в отличие от тех) чудесные аутентичные народные песни! Вот как тут быть?».

Сергей Старостин утверждает: в российском обществе сейчас наблюдается раскол, не только по идеологическим мотивам, но и по культурным и художественным основаниям. В СССР фольклор оставался только для учебного процесса и науки, его изучали исследователи, а потом – появилось фольклорное движение, представители которого решили: можно же не просто изучать, можно жить! И уже они вовлекали в это своих детей, и теперь уже даже внуков. И сейчас у нас сосуществует несколько пластов. И есть эта советская, псевдонародная традиция, «картонные кокошники»...

– Кокошники на Руси носили только женщины определенного возраста, готовящиеся рожать, а сейчас у нас, такое ощущение что до 80 лет все хотят рожать, а эти одинаковые платья ансамблей чего стоят? Какая женщина в здравом уме одела бы такое же платье, что 10 других? Это же как форма военная получается, – раздавались распаленные реплики из зала…

Фото: Владимир Васильев

А есть фольклористы, среди них еще есть те, кто пытается адаптировать фольклор к сегодняшнему дню, делают из этого современный арт (прекрасный пример: Тина Кузнецова, еще один спикер-артист фестиваля «Духов день в Суконной слободе-2018»), а есть и другие, кто используют фольклорную форму для своих каких-то целей – вот у «Бурановских бабушек» знаменитых: все костюмы аутентичные! Но что они поют? Что нам втюхивают посредством этого «аутентичного» визуального ряда те, кто за ними сейчас стоит?

– Это же вопрос будущего, вопрос национальной безопасности! Для кого-то из нынешних детей эта культура «своя», а кто-то ее в упор не видит! Как же они все (люди ближайшего будущего) будут между собой общаться? Наши государственные деятели не понимают, что фольклор – это не про танцульки и песенки, два притопа, три прихлопа! – пафосно закончил Сергей Николаевич.

Возрождение и расцвет фольклорного движения в стране пришелся на годы горбачевской перестройки и гласности. Как раз в это время заезжие фольклористы оказались и в Русском Никольском, нашли там наших чудесных бабушек, восхитились, записали на аудио и видео их хороводы, помогли организовать ансамбль «Каравон». В среде энтузиастов и пропагандистов русского фольклора все эти годы велись еще обсуждения и делались экзистенциальным переживанием вопросы русской национальной идентичности. Эти дискуссии стыдливо замалчиваются, зачастую в современном публичном поле, их стараются вслух не вести – тема взрывоопасная. Статус русского народа в России не прояснен, словосочетание «титульная нация» не употребляется и сделалось чуть ли не жупелом в глазах у многих.

Фото: Владимир Васильев

А тогда что? Если разговоров вслух не ведется, разговоры будут подковерные? Каким путями тогда пойдет осознание «русскости» у русских людей? Через «отзывчивость»? Или через перегородки на Булаке или другой реке?

– Я всегда говорю молодым и горячим адептам русской народности: не спасайте весь народ пожалуйста, спасите себя для этой культуры, – провозгласил напоследок Сергей Старостин. – Каждый хочет спасти Россию, поэтому и не получается. Все жаждут подвига, а вы лучше в себе прорастите одну песню. Спасите себя, осознайте свою ценность в этом мире…

Не герои нужны, а подвижники, это еще Сергей Николаевич Булгаков, в будущем отец Сергий, предупреждал в «Вехах», знаменитом сборнике о судьбах русской интеллигенции 1909 года, в почти что одноименной статье «Героизм и подвижничество». Но пути русского фольклорного движения сложны и ветвисты и требуют подчас и того, и другого. Нынешний круглый стол замечательно это подтвердил.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №25 от 13 июня 2018

Заголовок в газете: Не герои нужны, а подвижники

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру