Неизбежность пролога
Если театр, как известно, начинается с вешалки, то Нуриевский фестиваль – с обязательной публичной разборки правомочности танцевального форума носить это имя. Вновь и вновь вытаскиваются на свет истории про то, как знаменитый на весь мир «летающий татарин» незадолго до смерти приезжал в Казань, как он был восхищен уровнем казанской балетной труппы, как хотел поставить здесь «Баядерку», так много значившую лично для него, как охотно дал имя фестивалю, – словом, все те красивые легенды, которые оппозиционеры Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля с таким упорством из года в год пытаются выдать за чистые сказки.
Неизбежность этого пролога уже слегка поднадоела тем, кто помнит, как 12 мая 1987 года балетом «Жизель» открылся I фестиваль классического балета, еще не имевший ни имени, ни престижного статуса, ни имен импортных звезд в афише.
Вот уже в тридцать первый раз зрители до предела заполняют кресла партера, амфитеатра, лож и балконов, чтобы насладиться праздником, который создают для них звезды мировых балетных трупп. Дороговизна билетов – до трех тысяч рублей за место – и относительная сложность их добычи не останавливают завзятых балетоманов.
Важно прохаживаясь по фойе вдоль выставочных стендов, повествующих о Мариусе Петипа (балетмейстеру в этом году двести лет), о Рудольфе Нуриеве, восьмидесятилетие со дня рождения которого – еще один повод для торжеств, и о спектаклях нынешнего фестиваля, ценители прекрасного о чем-то неспешно беседуют. О чем – разобрать трудно не только посторонним свидетелям дефиле, но и самим участникам разговора: струнный квартет Захара Штейнберга не оставлял ни малейшей надежды на это.
Впрочем, любой без особого труда мог бы угадать содержание диалогов – наверняка, обсуждали новшество этого года: в Розовой гостиной известные искусствоведы будут пересказывать занимательные факты об исполняемых в этот вечер балетах. Например, балетный критик из Москвы Александр Максов поведал о мистической сущности «Баядерки».
– Мистика заложена в либретто этого спектакля – действия происходят в двух мирах, герой оказывается в мире потустороннем. С этим спектаклем очень много связано вещей символических, – убеждал он благодарных слушательниц среднего и старшего возраста. – В 1961 году во время выступления Нуриева в Париже со спектаклем «Баядерка» танцовщик произвел эффект разорвавшейся бомбы. И «Баядеркой» же закончился его жизненный и творческий путь – 8 октября 1992 года Парижская опера давала премьеру балета, которую Нуриев очень хотел подарить французской публике. Через непродолжительное время его не стало, так что «Баядерка» как бы замкнула этот мистический круг.
Все лекции перед спектаклями, кинопоказы и творческие встречи с гостями и участниками фестиваля в Доме актера имени Марселя Салимжанова объединены руководством фестиваля в две программы, получившие почему-то англоязычные названия – Ballet Talk и Ballet feat. Cinema. Видимо, международный статус подчеркнуть желают-с.
Стены расписаны вязью санскрита
Премьерность спектакля, которым открылся Нуриевский, – весьма условна. В афише Татарского академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля «Баядерка» появилась в 1962 году. Время от времени менялись декорации, костюмы и исполнители. Последняя такая перемена была в 2007 году. И вот настала пора очередных декорационно-костюмных обновлений.
Оформлением спектакля занялись уже известные казанскому зрителю сценограф Андрей Злобин и художник по костюмам Анна Ипатьева. В их оформлении в нашем театре идут «Риголетто», «Спящая красавица», «Пер Гюнт», «Спартак» и «Лебединое озеро».
– В первой постановке балета Петипа уделил много внимания ориентальной пышности оформления, – пояснял художественный руководитель балета театра Владимир Яковлев. – Выбранные нами оформители «Баядерки» – большие знатоки индийской культуры, и их концепция базируется на глубоком изучении искусства этой страны. Они сумели передать колорит и богатство индийской архитектуры, декоративно-прикладного искусства.
Избыточная пышность декораций и костюмов и впрямь поражала даже самое искушенное воображение. Тонкая резьба по «дереву» и «кости» казалась из зрительного зала натуральной, естественной, а наряды были сочными и ослепительными, как в картинах Болливуда. Замечу, что для спектакля сшито около трех сотен новых костюмов с использованием натуральных индийских тканей.
История баядерки – индийской храмовой танцовщицы – сама по себе экзотичная, в новой интерпретации оформителей и вовсе превратилась в яркую восточную притчу о превратностях любви Солора и Никии.
Но «Баядерка» – балет монументальный, где чувственная роскошь первых двух актов сливается со своей противоположностью – отрешенным бесстрастием третьего. И потому пространственное решение спектакля предстает в контексте драматического диалога: величие сказочных храма и дворца сменяется холодной отстраненностью садов.
Третий акт наполнен подлинно индусской мистикой – мистикой снов и перевоплощений. Правда, Гималайских гор Андрей Злобин, почему-то, возводить не стал, ограничившись невысоким холмом, а потому и призраки спустились отнюдь не из заоблачных высот, и пафосность сцены «Тени» в разы снизилась. Впрочем, и в таком виде она осталась главным шедевром спектакля.
Жаль только, что зритель окончательно разучился выражать свои эмоции при виде оформительской работы. В лучшем случае в темноте зала начинали мелькать огоньки гаджетов, на которые ценители прекрасного спешили запечатлеть источник своего восторга. Аплодисментов заслужили лишь слон, важно вышагивающий по площади перед дворцом раджи, да рычащий тигр, провезенный в клетке мимо гостей на договорной свадьбе Солора и Гамати.
Те, кто руками поет песенки
Диалогичность «Баядерки» прослеживается и в танце. В годы создания балета и пантомимный балет был еще на высоте, и хореографический театр уже громогласно заявил о себе. И потому Мариус Петипа пытается сочетать все богатство выразительных средств. Pas d’action – действенный танец, синтез пантомимы и чистого танца – невероятно сложен для исполнения, поскольку опирается не столько на балетную технику – все-таки это не спорт, а искусство, – сколько на эмоционально-сокровенную чувственность и артистическое мастерство.
Самый сложный для исполнения, пожалуй, третий акт. Простое, на первый взгляд, медитативное адажио – артистки балета в белых пачках делают два шага в арабеск-плие, замирают, слегка наклоняются вперед, собирая пордебра, а после прогибаются назад, приоткрывая руки, подобно распускающемуся цветку, – необходимо многократно и однообразно повторить. Уже сводит ноги, но оркестр продолжает играть, и раз за разом синхронно надо повторять арабеск-плие, пока не выйдут все тени. На премьере в петербургском Большом Каменном театре их было шестьдесят четыре, в Мариинском – тридцать две.
Кордебалет в этот вечер был на высоте, и не только в третьем акте. И с признания ему в зрительской благодарности я и начну эту часть обзора премьеры.
Невероятно сложна в психологическом плане и партия Великого Брамина, с которой как всегда восхитительно справился Нурлан Канетов. Выпускник Алма-Атинского хореографического училища, он с 1996 года выступал на сцене нашего театра. Но в этом году, отпраздновав четвертьвековой юбилей сценической деятельности, Нурлан Исмагулович занял должность декана факультета хореографии Казахской национальной академии хореографии и впервые выступил на сцене родного ему театра как приглашенный иностранный танцор, представляя Астану.
Драматичный в каждом жесте, Канетов в каждой мизансцене убедительно выписывал характер своего героя, обуреваемого запретной страстью к той, девственность которой должен оберегать пуще собственного глаза.
Безупречная в технике Кристина Андреева будто бы рождена для роли Никии. Статная, стройная, невероятно органичная в своем внутреннем обаянии, она покоряла сердца не только по сценарию.
Как, впрочем, и экспрессивная Аманда Гомес очаровывала всех своей напористостью и энергичностью в партии Гамзатти.
Невозможно также не отметить Золотого Божка изящного Коя Окавы и очаровательную вариацию Ману в исполнении хрупкой Мидори Тэрада.
А вот Олег Ивенко, вышедший на сцену в образе Солора, несмотря на высокую технику исполнения партии, оказался мелковат для этой роли. Прежде всего актерскими талантами, средствами создания образа и силой эмоционального воздействия на зрителя. Чрезмерно картинен, он в каждой четко зафиксированной позе словно примеривался к тому, какой памятник должен быть ему воздвигнут. Вполне вероятно, что Ивенко еще не до конца расстался с образом Рудольфа Нуриева, воплощаемого им в фильме «Белый ворон» Рэйфа Файнса.
Но если Рудольф Нуриев, одной из любимейших партий которого был Солор в «Баядерке», был брутальным в своей почти что животной страсти, то Олег Ивенко – хрупок и нежен в своих эмоциях, его герой скорее напоминает фарфоровую статуэтку.
Отгремели овации, вручены огромнейшие букеты роз, закрыт занавес, и разъехались по домам довольные зрители. Но остался вопрос, ответ на который я, разумеется, знаю и сам. И тем не менее…
Вообще-то в «Баядерке» актов не три, как это играется в нынешних постановках, а четыре. Долгое время считалось, что оригинальная партитура Людвига Минкуса утеряна, и лишь в начале нынешнего тысячелетия подлинная партитура была обнаружена в архивах Мариинского театра и даже восстановлена в некоторых постановках.
Начинается заключительный акт со свадебной процессии, в ходе которой является Никия, видимая одному лишь Солору. Как только руки Солора и Гамзатти соединяются, раздается гром, и дворец разрушается. Среди тел погибших Никия находит Солора, от ее прикосновений он пробуждается, и счастливые влюбленные соединяются на небе.
Так вот, почему бы в обновленной версии Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля – премьерной – не восстановить этот четвертый акт? Да, наверное, это бы создало сложности в приглашении звезд для исполнения балета на фестивале: мало кто выучит дополнение к уже освоенным партиям. Зато, возможно, дало бы дополнительные козыри в продвижении «Баядерки» в зарубежных гастролях нашего театра. Так или иначе, шанс уже упущен, премьера состоялась. И очередного обновления нам ждать еще как минимум десяток лет.
