Решение Вахитовского районного суда Казани было оглашено в минувший вторник. В судебном постановлении говорится: «Сосин подлежит освобождению от уголовной ответственности и принудительному лечению в психиатрическом стационаре специализированного типа для его излечения или улучшения физического состояния, а также для предупреждения совершения иного деяния». Судья сослался на статью 21 УК РФ, в соответствии с которой «не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости». При этом Сосин останется под стражей до помещения его в стационар. Сам осужденный после заседания громко и положительно ответил на вопрос о том, согласен ли он с таким решением суда.
Процесс по уголовному делу в отношении ныне 20-летнего Сосина, обвиняемого по статье 105 УК РФ в жестоком убийстве, проходил в закрытом режиме. Адвокаты подсудимого заявили, что в суде могут быть разглашены обстоятельства его личной жизни и информация о диагнозе, поэтому журналистов пустили в зал суда лишь на оглашение резолюции по этому делу. По окончании заседания адвокаты Сосина отказались от каких-либо комментариев.
Напомним, сына миллиардера, совладельца одной из крупных сетей магазинов одежды Игоря Сосина обвинили в убийстве своей матери в конце прошлого года. Преступление было совершено в ночь с 10 на 11 декабря. 19-летний на тот момент Егор Сосин приехал в столицу Татарстана из Москвы вместе со своей матерью — 44-летней Анастасией Сосиной на психологический тренинг. Они поселились в одном номере гостиницы «Корстон». Ночью один из постояльцев отеля увидел в коридоре парня со следами крови на одежде и сообщил администрации. Сотрудники отеля и обнаружили тело убитой. После задержания Сосина-младшего следователи предположили, что тот находится в состоянии наркотического опьянения, однако сам он утверждал, что употребил таблетки, которые дала ему мать. И якобы они вызвали у него галлюцинации. По версии следствия, в номере Егор Сосин нанес матери множество ударов, а затем задушил проводом от зарядного устройства. «Сотрудники следственно-оперативной группы установили, что вечером молодой человек в ходе ссоры, находясь в состоянии наркотического опьянения, нанес побои и задушил мать», — говорится в сообщении МВД по РТ.
По некоторым данным, целью визита матери и сына Сосиных в Казань было излечение парня от наркотической зависимости. Однако на эти даты в «Корстоне» был заявлен психологический тренинг известного немецкого психотерапевта, который преследует иные цели, в частности решение сложных семейных проблем. Есть информация том, что в семье Сосиных проблемы начались после развода Анастасии с мужем и отцом Егора.
Постановление о применении к Егору Сосину меры принудительного медицинского характера поступило в суд со стороны Следственного управления СКР по Татарстану. По этому делу было проведено 20 экспертиз, в том числе стационарная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза, которую провели в Республиканской клинической психиатрической больнице Башкортостана. Результаты последней и были обнародованы в ходе судебного процесса. В сообщении Следственного управления СКР по РТ говорится: «Комиссия обнаружила признаки хронического психического расстройства, которое лишает его (Егора Сосина. — Прим. «МК-Поволжье») и лишало возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими».
Фундаментальная проблема
Какие психологические факторы могут привести к трагическим последствиям, подобным тем, что имели место в данной истории? Корреспондент «МК-Поволжье» обратился за комментариями к двум экспертам — известному российскому психотерапевту-психологу, доценту КГУКИ, кандидату психологических наук Рамилю Гарифуллину и доценту кафедры психологии развития и клинической психологии КФУ, кандидату психологических наук Ильдару Абитову.
Р. Гарифуллин: — Считаю, что вопрос о том, что такое невменяемость и что такое вменяемость, — это серьезная фундаментальная проблема. Здесь очень много спекуляций. Там можно повернуть и так и эдак. Я пришел к выводу, что человек может обладать сознанием и быть вменяемым при наличии больного сознания, так как больное сознание — это все равно сознание. Здесь необходимо изучать каждый момент сознания, насколько человек в момент совершения преступления знает, что есть он, насколько он понимает, что происходит в данный момент, насколько осознает, что он делает, ощущает свое «я». С моей точки зрения, оправдывать преступника, даже находившегося в момент совершения преступления в состоянии депрессии, нельзя. Ведь его «я» в этот момент не отключалось! Оправдывать преступника можно лишь тогда, когда у него была полная отключка, когда человек превратился в зомби, в животное, действовал на автопилоте, что называется. Но ведь такого человека не бывает!
У многих психоаналитиков есть точка зрения, что все проблемы человека — из детства, за то, что мы совершаем, мы полной ответственности не несем, потому что мы продукты своего детства. Я сторонник того, что есть врожденная ответственность человека. Если сознание работает, то он должен отвечать за свои поступки, у него всегда есть выбор. Есть вещи, в которых мы ответственны, и не надо валить на прошлое.
— Может ли в подобной ситуации совершить тяжкое преступление психически и психологически здоровый человек?
И. Абитов: — Если говорить о психически здоровом человеке, который совершил убийство, то однозначно он находился в состоянии аффекта в этот момент. К такому человека может привести ситуация, которая развивается стремительно и может угрожать его жизни или достоинству. Развивается она настолько быстро, что человек не успевает подумать о ней, но действовать уже начинает. При этом ситуация должна иметь для него очень острое личное значение.
— Можно ли определить расположенность человека к совершению тяжкого преступления по каким-либо внешним признакам, по его поведению?
Р. Гарифуллин: — В XIX веке были попытки психологов выявить криминальные установки на основании внешнего вида, но тогда криминальная психология была развита далеко не так глубоко, как сегодня. В XX веке психологи признали, что преступления совершаются на основании неких подсознательных структур, когда человек в состоянии аффекта теряет самообладание. Современная криминальная психология больше аналитическая, фрейдистская, но в судебных разбирательствах в тех же США, к примеру, используют психологию бихевиоризма, это направление которое изучает и анализирует поведение человека. На судах лично я выступаю с этой позиции — по анализу поведенческих актов, а не внутреннего мира человека, так как это в любом случае субъективная картина.
И. Абитов: — Был такой итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо. Согласно его учению, преступника можно определить по внешним признакам, которые были подробно описаны. И портрет такого человека был сильно похож на неандертальца: огромные надбровные дуги, низкий лоб, глубоко посаженные глаза и т. д. Но уже давно доказано, что поведенческая картина преступлений такого рода гораздо сложнее. Поэтому однозначно по внешним признакам нельзя определить, способен ли человек на совершение тяжкого преступления.
— Можно ли обрисовать психологическую картину личности, способной на совершение убийства?
И. Абитов: — Вообще, говоря об убийствах, нельзя обрисовать не только внешние признаки, но и нарисовать ту или иную психологическую картину личности человека, совершившего преступление. Очевидно, что корректно каждую ситуацию рассматривать отдельно, этим занимается судебно-психиатрическая экспертиза. Если у человека имеется психическое расстройство, то тут можно говорить о невменяемости в момент совершения преступления. К примеру, если это шизофрения, то у человека возникают галлюцинации и начинается бред — ему может казаться, что его преследуют. Человек может видеть в момент убийства не реального конкретного человека, а кого-то другого, кто представляет для него угрозу.
«Вижу здесь сложное наложение разных факторов...»
— Что бы вы могли сказать конкретно по делу Сосина? Вы интересовались им?
Р. Гарифуллин: — Со следователями я не общался, почитал в СМИ разную информацию на эту тему. Я вижу здесь сложное наложение разных факторов, в основании которых, конечно же, психическое состояние человека, повышенная тревожность, даже депрессивное состояние, которое развилось и привело к преступлению. В данном случае все остальное, с моей точки зрения, вторично — анализ того, каким образом вела себя мама, куда они ходили, что посещали, какие взаимоотношения у них были с отцом и т. д. В любом случае проблема криминальных действий на фоне психического состояния напрашивается.
Возможно, что он является аддиктивно зависимым, и здесь возникает предположение уже о психологии наркозависимой личности.
Наркоманы аддиктивно зависимы, то есть у них есть такая ценность, без которой начинается сильная тревога, возникает агрессия — продукт повышенной тревожности и депрессии.
И. Абитов: — Судя по некоторым деталям дела, преступление могло быть совершено в состоянии аффекта. Обычно мы хотим найти глубокие причины в таких делах, но, как правило, причины лежат на поверхности и связаны с данным конкретным моментом и реакцией человека на фоне его психологического состояния. Если парень находился в состоянии наркотического опьянения, то у него могли быть сильные галлюцинации. Если он не находился в состоянии наркотического опьянения, то, можно предположить, у него начинался абстинентный синдром, или, как принято говорить в народе, состояние ломки. А в этом состоянии начинает чувствоваться угроза жизни или как минимум состояние надвигающейся сильной душевной и физической боли. Здесь возникает предположение, что мама молодого человека могла стать неким препятствием к получению наркотика, что, возможно, и вызвало такую реакцию и привело к трагическим последствиям.
— Есть ли у такого человека шансы на благоприятный исход, на возвращение к нормальной жизни?
Р. Гарифуллин: — Основания есть. Но это работа долгосрочная. На самом деле здесь нужно использовать серьезные методы психотерапии и психотехники, направленные на излечение. Современная психотерапия, ее эффективность зависит от мастерства психотерапевта. Здесь нет универсальной технологии, как, например, в стоматологии. Психотерапия — искусство возможного, она связана с личностью психотерапевта, с его талантом.
