…Мы на месте, откуда берёт начало вся эта история. Маленькая, блуждающая полем речушка, разбитая грунтовка с лужами и колдобинами, осока с камышом стеной. Классический летний пейзаж средней полосы России. Со мной Александр и Сергей Крупины. Отец и сын, для которых «Борок» – семейный бизнес, дело жизни. Четвертый – охранник рыбхоза Николаич. На нем болотные сапоги, в руках лопата – всё, что нужно для маленького, но очень показательного эксперимента.
Черная жижа, чавкая, всасывает ноги Николаича по самые щиколотки, едва тот спрыгивает с пригорка к воде. Лопата вонзается в топкий берег, вырывает шмат грязи, отбрасывает его в сторону. Лунка заполняется черной, маслянистой жидкостью, на поверхности которой дрожит, рисуя цветные загогулины, радужная плёнка. Ноздри щекочет запах сероводорода. Точка отсчета.
На видео: место катастрофы - март 2007 года и лето 2015-го. Соляркой по-прежнему пропитано всё вокруг.
10 марта 2007 года здесь прорвало магистральный трубопровод. Солярка несколько суток била родником, насыщая воду и грунт. Пруды рыбхоза располагались ниже этой точки. По реке Шавка солярка добралась до них. За два дня не было сделано ничего, что предотвратило бы масштабную экологическую катастрофу. Утром 12 марта на поверхности льда в прудах появились и начали стремительно разрастаться коричневые промоины. Судьба водоёмов была решена. Рыба гибла сотнями. К 18 марта все поголовье в прудах было поражено. Санврачи и ветеринарный надзор выдали рыбхозу предписание об утилизации. Семейный бизнес был практически уничтожен.
Солярка, тянущая на дно
Если судить лишь по оборотам, и впрямь так оно и есть. Хотя в масштабах областного центра «Борок» и впрямь был заметным явлением. В лучшие времена хозяйство поставляло своим контрагентам до 300 тонн рыбы в год. Хозяйство обслуживало более 50 точек в Нижнем Новгороде. Практически все крупные супермаркеты торговали выращенной в Борке рыбой. По статистике Минсельхоза, в год перед катастрофой «Борок» занимал 51 процент по торговле рыбой.
Понятно, что это в любом случае были далеко не миллиардные суммы. Однако противники рекордной по меркам российского правосудия компенсации забывают простую вещь. Помимо упущенной выгоды, которая, кстати, в присужденной «Борку» сумме составляет менее одной десятой, есть еще реальный ущерб, рассчитанный экспертами.
В последней декаде марта-2007 максимальная концентрация нефтепродуктов в водах хозяйства превышала ПДК в 2,3 тыс. раз. Не только все поголовье рыбы, но и свыше 5 млн кубометров чистейшей воды (нормативы для рыбохозяйственных водоемов строже, чем для обычных) в буквальном смысле пришлось спустить в трубу. К слову, одно только стадо производителей до аварии насчитывало 1,5 тыс. голов. А 13 прудов хозяйства раскидывались на площади в 284 га. Самый большой пруд, нагульный, занимал 194 гектара. Сейчас его дно покрывают бурьян и кустарники. Даже приличных размеров деревья успели вымахать за 8 лет.
Так что солярка, сочащаяся прямо из земли повсюду, для рыбхоза - никакая не удача. Это, скорее, проклятие. Тем более тем самым миллиардом семья Крупиных владеет пока чисто гипотетически.
В этом году впервые за минувшие восемь лет «Борок» в экспериментальном режиме ввел в эксплуатацию два маленьких пруда. Нагульный и остальные заполнять водой без тщательной очистки грунта не просто нецелесообразно - опасно. Гидротехнические сооружения хозяйства могут попросту не выдержать нагрузки – а там и до Волги рукой подать.
О том, что до экологической катастрофы «Борок» процветал, мы уже упомянули. Жизнь фермеров после аварии можно разделить на несколько этапов.
Этап первый, досудебный. Год с лишним – с марта 2007-го по май 2008-го фермеры пытаются понять , что же им делать. Уголовное дело, возбужденное со скрипом, движется медленно, передача материалов в суд затягивается.
Этап второй, тяжба в арбитраже. Эпопея длиной в 3,5 года – с 2008-го по 2011-й. Победа во всех инстанциях.
Этап третий, взыскание долга. Длится по сей день.
«Мы вдвоем против них воевали»
Владелица рыбхоза Фаина Крупина вспоминает, что ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт» (далее для удобства – СВТНП) тянул резину еще во время ликвидации последствий ЧП:
- Мы постоянно информировали членов комиссии, что никакие мероприятия, рекомендованные комиссией, не выполнялись. Работники СВТНП не производили откачку, не убирали лед, насквозь пропитанный соляркой. Такое ощущение было, что они просто ждали.12 марта мы еще отгружали продукцию, но к 18 числу вся рыба была уже поражена. И санэпидстанция, ветнадзор выдали предписание об утилизации.
- Что означала утилизация?
- Уничтожение. Мы отлавливали рыбу и отправляли ее на завод для переработки. Адвокат Фаины Крупиной Марк Барах-Чайка считает, что без уголовного дела, единственным фигурантом которого оказался главный инженер ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт» Хайрутдинов, шансов взыскать с внучки «Транснефти» миллиард у хозяйства не было.
Единственный разговор фермеров и их представителя с тогдашним руководителем компании – Садриевым – прошел на повышенных тонах.
- «Вы не первые и не последние, кого я затопил. Ничего я вам платить не буду», - вспоминает Барах-Чайка презрительное резюме топ-менеджера на месте происшествия.
И это при том, что комиссию по ликвидации последствий ЧС возглавлял вице-гyбернатор. Да и лично Шанцев держал руку на пульсе, даже, говорят, звонил в казанский кремль. Однако там дипломатично отказали в содействии, сославшись на то, что ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт» хоть и базируется в Казани, является компанией федеральной. Мол, если кто и в состоянии приструнить внучку «Транснефти», то только Москва.
В любом случае дело под нажимом комиссии природоохранная прокуратура все же возбудила.
- Я принимал участие в заседаниях комиссии, созданной для ликвидации последствий ЧС, - вспоминает адвокат. - Там были сроки, мероприятия, которые они (ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт» - «МК») должны были проводить, чтобы минимизировать ущерб. И каждое заседание их спрашивали: «Почему вы это не делаете?»
- У меня сложилось впечатление, что главный инженер в этой истории был выставлен козлом отпущения.
- Отчасти да. Он по должности обязан был принимать меры. Но! У него не было средств, чтобы это делать. Обязанности были, а достаточные правомочия - нет. И если начальство не дает ему денег, он ничего не может решить. С этой точки зрения он действительно оказался козлом отпущения. Но нам было неважно, как его накажут. Нам важно было получить преюдицию, что в дальнейшем позволило бы предъявлять претензии к ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт». Приговор по уголовному делу как раз доказывал: вина должностного лица компании есть.
- Преюдицию вы получили. Однако ваши баталии с ответчиками в арбитраже растянулись еще на три года…
- Это вообще был очень сложный и долгий процесс. Они постоянно меняли юристов. Целая команда у них была задействована. Мы-то вдвоем (Барах-Чайка, помимо себя, имеет в виду Фаину Крупину, владелицу рыбхоза – «МК») против них воевали. Я за сорок лет своей практики впервые столкнулся с таким делом, что мы только в апелляцию ездили десять раз. Представляете, десять судебных заседаний было в суде апелляционной инстанции! Обычно в апелляцию приехали, одно-два судебных заседаний – и всё.
- А что, апелляционному суду каких-то сведений не доставало для вынесения решения?
- Нет. Просто наши оппоненты каждый раз выдвигали какие-то новые требования, находили новые варианты.
«Поверьте просто моему слову»
Интересуюсь у Фаины Крупиной:
- Почему вы самостоятельно обратились в арбитраж, а не попробовали взыскать ущерб как потерпевшие, в рамках уголовного дела?
- С самого начала в работе ЧК принимал участие следователь природоохранной прокуратуры Нижегородской области. Он проводил следственные действия, отбирал пробы – и вскоре стало ясно, что речь идет только о землях общего пользования на месте аварии, а рыбхоз в расчет не принимается.
«А почему вы по рыбхозу-то никаких следственных действий не проводите? У нас же рыба гибнет!» - «А вы – частники». Это побудило нас писать в прокуратуру, что нам нанесен ущерб. Та перенаправила в природоохранную. И лишь после этого, наконец , признали, что нам нанесен ущерб. Следствие велось очень долго. Оно приостанавливалось неоднократно – из-за болезни главного инженера, других причин… И мы решили подавать иск в арбитраж. 15 мая 2008 года мы подали иск в арбитражный суд Нижегородской области. К нему прилагалось заключение Нижегородской строительной академии, с которой мы заключили договор с целью определения нанесенного нам ущерба. Сумма ущерба, насчитанного академией, - 12 млрд руб. Это непосредственно ущерб плюс упущенная выгода.
- В суде эту сумму не удалось обосновать?
- Ответчик не согласился с иском. Приводил массу доводов против. И, в конечном счете, суд принял решение о назначении судебной экспертизы. Суд сам выбрал организацию, которая будет проводить экспертизу - ООО «Эксперт-союз». Они неоднократно выезжали на хозяйство, проводили отборы проб воды и почвы.
- Какие еще ответные шаги предпринимал ответчик?
- Они пытались перевести дело в Казань. Но поскольку авария произошла в Нижегородской области, дело осталось в Нижнем.
20 марта 2011 года апелляционная инстанция вынесла решение, которое устояло и в кассации, и в Высшем арбитражном суде России. Определение последнего было вынесено – 11 ноября 2011 года.
- Вы пытались решить вопрос миром до или во время суда?
- Неоднократно. Первым, с кем мы имели честь познакомиться, был г-н Садриев (руководитель СВТНП на момент аварии – «МК»). Мы рассчитывали на конструктив, но ничего не добились.
В какой-то момент на встречу к нашему адвокату, Марку Давидовичу, приехал молодой человек. Представился вице-президентом АК «Транснефтепродукт» (дочка «Транснефти», под крылом которой сосредоточены региональные компании-внучки «Транснефти», занимающиеся исключительно транспортировкой нефти и нефтепродуктов, СВТНП в их числе - «МК»), которую возглавлял на тот момент Шиманович. Это был Рафис Купкенов. Он приехал договориться о разрешении вопроса.
Из досье "МК"
«Мошенники пытаются обогатиться»
Весной 2011 года президент ОАО «АК «Транснефтепродукт» Владимир Шиманович довольно резко высказался об нижегородских оппонентах своего подчиненного (цитируем дословно сайт компании transnefteproduct.transneft.ru, публикация от 6 апреля 2011 года):
«Окончательное решение по этому делу еще не принято. Наше предприятие, безусловно, признает свою вину в том, что в результате аварии на нефтепродуктопроводе Альметьевск – Нижний Новгород в 2007 году, был нанесен экологический ущерб природе. По решению суда с нас хотят взыскать в пользу рыбхоза 1,12 млрд руб. Откуда взялась эта цифра? Такое впечатление, что представленная сумма вообще взята с потолка. Стоимость дноуглубительных работ просчитана так, что легче было бы построить новый порт, чем рекультивировать пруд. По нашим подсчетам реальные потери там значительно ниже и составляют 50 млн руб., включая судебные издержки. Пока все запросы и ходатайства, направленные нами в суд, по непонятным причинам отклонены. Странно, но он иногда вообще отклоняет наши ходатайства по делу без мотивации. Мы считаем, что в ходе судебного разбирательства у суда сформировалась предвзятая позиция, направленная на скорейшее взыскание с ТНП денежных средств, которая не позволила ему объективно оценить наши доводы и обстоятельства дела, а также изначально определила его исход. Об этом мы также официально заявляли в суде. Мы даже подавали заявление об отводе судей, так как считаем, что имеются обстоятельства, вызывающие сомнение в его беспристрастности. Но сдаваться мы не будем. Продолжим дальше подавать апелляции. Дойдем до высшей инстанции. Когда закончится дело, ТНП предоставит расширенную информацию по этой теме, с целью показать, как мошенники пытаются обогатиться на государственных компаниях, прикрываясь плакатами защитников экологии».
Итог: арбитражное дело проиграно, а сам Шиманович вскоре после очень странной истории с продажей здания СВТНП в Казани покинул «Транснефтепродукт» и занял пост вице-президента в Дальневосточном морском пароходстве. К слову, в том же, 2014-м пост руководителя СВТНП покинул и Купкенов.
Чтобы увеличить изображение, нажмите здесь.
- Договориться не получилось?
- Нет. Купкенов предлагал варианты абсолютно неприемлемые.
- Например?
- «Мы вам платим 7 млн руб. Этого вам за глаза – и расходимся, никаких судов».
- Арбитражный процесс уже шел?
- Да. По-моему, это был 2008 год, конец года. А после того, как он уехал, начались странные звонки от него из Москвы: «Фаина Николаевна, мы с вами договорились? Всё нормально? Всё, всё, я понял…» - «О чем договорились? Что нормально? Что вы поняли?» - «Хорошо, хорошо. Всё, мы с вами договорились. Всего хорошего».
Я предполагаю, что, приехав от нас, Купкенов докладывал своему руководству (а направил его, по всей видимости, Шиманович), что он договорился и все вопросы успешно решил. Вот и потребовалось создать видимость, что у него всё под контролем. Мне показалось даже, что он включил громкую связь.
- Что вас заставило так подумать?
- Вскоре после этого звонка Садриева сняли с должности, и генеральный директором СВТНП стал Купкенов.
- Но разве вашу фразу – если допустить, что он действительно включил громкую связь – можно было истолковать, как согласие?
- Нет, конечно. Меня-то слышали здесь коллеги. А может и не было включено громкой связи… Но зачем этот звонок? Для чего? Судя по всему, он кому-то демонстрировал, что всё решил.
- Что было дальше?
- Едва он стал гендиректором, сразу были заменены все представители в арбитраже. Туда пришла абсолютно новая команда юристов и адвокатов.
- А попытки договориться еще предпринимались?
- Уже после того, как они проиграли процесс. Мы дважды выезжали по приглашению Купкенова к нему на рабочие встречи. Там вообще было непонятно – либо мы на разводки попали, либо к генеральному директору. Ничего, кроме грубости и абсолютно неприемлемых предложений, мы от него не услышали.
Он говорил, например: «Заберите исполнительный лист, откройте мне счета, развяжите мне руки - и я буду работать. Я вам сначала 5 млн руб. перегоню, потом, может быть, через 3 месяца – еще 7 млн руб… Потом у меня есть трубопровод какой-то, я его реализую и еще будут деньги. 300-400 млн руб.»
- А вы?
- «Хорошо, предоставьте банковскую гарантию». – «Ну какой же банк под это гарантию даст?» – «Дайте тогда гарантию «Транснефти». – «Нет». Он открыто заявил, что никаких гарантий, никаких обеспечений, никакого графика оплаты не будет: «Поверьте просто моему слову. Я даю слово».
Но мы настаивали, чтобы всё было законно, юридически обосновано и прозрачно. «Решение арбитражного суда это конечно хорошо, но оно ничего не значит, - сказал на это Купкенов. – Вы не договорились с нашими генералами». – «С какими генералами?» - «С хозяевами».
Мы встали из кабинета и ушли.
- А какой бы вариант предложения вас устроил?
- Была масса вариантов. Мы не были жестко настроены. Мы были настроены на восстановление хозяйства. Это можно было делать поэтапно, осуществляя выплаты без значительной нагрузки на СВТНП. С гарантиями, с графиком рассрочки. Но как раз этого нам Купкенов не обещал.
- И что произошло дальше?
- Поступления по всем расчетным счетам СВТНП прекратились. Причем по балансу мы видим прибыли компании, но движения по расчетному счету нет. За исключением денег на налоги и зарплаты. То есть средства начали поступать от «Транснефти» дозированно. Нужно заплатить налоги с зарплатой – ровно столько и начисляют.
«Нам удалось получить 140 миллионов»
- Как я слышал, была еще темная история с продажей здания СВТНП из-за долга вам.
- Чтобы понять историю со зданием, надо знать предысторию. Она касается реализации с торгов мебели, оргтехники и машин.
В 2011 году, когда стало понятно, что никакого добровольного погашения долга со стороны СВТНП не будет, приставы наложили арест на счета компании. И начали описывать имущество.
Начали с оргтехники. В СВТНП оспорили постановление о назначении ареста. Прошли все инстанции, вплоть до федерального арбитража. Но суд признал арест законным.
После, когда приставы оценили оргтехнику, СВТНП опять оспорил этот шаг. И опять пришлось пройти все инстанции, включая федеральный арбитраж. В конечном итоге один компьютер убрали (якобы на жестком диске содержалась секретная информация компании), а оргтехнику - реализовали.
Аналогично развивались события по аресту и оценке автотранспорта. Но когда речь зашла об аресте административного здания в центре Казани, было только одно решение. Юристы Купкенова согласились сразу же, ничего не обжалуя. И после суда 1 инстанции здание сразу ушло на реализацию в Росимущество по РТ.
Единственное, что не понравилось СВТНП – оценка здания в 99 млн руб. По мнению представителей компании, она оказалась заниженной. СВТНП оспорила эту оценку, предложив несколько экспертных организаций на выбор суда. Одна из них в итоге и произвела новую оценку - в 140 млн руб. После этого приставы принимают здание и передают его в Росимущество РТ. Его приобретают законные приобретатели.
А через несколько месяцев просыпается «Транснефть» (хотя мы заранее предупреждали, что здание может быть продано) и идет в УФАС. И оспаривает торги, проведенные Росимуществом. Начинается эпопея по возврату здания.
Первая и апелляционная инстанция суда признают торги законными. Кассационная возвращает дело на пересмотр. И тогда первая признает недействительными торги. И возвращает здание в собственность СВТНП. Хотя по идее здание должно было не в собственность компании вернуться, а на повторные торги уйти. Оспаривался ведь сам аукцион, а не действия судебных приставов! Плюс к этому по заявлению «Транснефти» заводят уголовное дело. На неизвестных лиц.
- А что Купкенов?
- Купкенов в скором времени увольняется из СВТНП. Шиманович, кстати, покинул «Транснефтепродукт» в том же 2014-м году.
- Вы свою долю с продажи здания получить успели?
- Да, 99 млн руб. Всего на сегодня с СВТНП нам удалось получить 140 миллионов. Львиная доля – от продажи здания, остальное – машины, оргтехника.
- С какого момента Купкенов стал писать заявления в органы?
- Когда решение вступило в законную силу и было уже необходимо его исполнять, он стал надумывать различные обстоятельства и пытаться инициировать возбуждение уголовных дел.
С этой целью он трижды обращался в следственное управление СК по Татарстану, один раз - в прокуратуру Нижегородской области. Раза два – в природоохранную прокуратуру Нижегородской области. В управление природдохранной прокуратуры (Тверь), в СК Республики Мордовия. Дважды или трижды – в СК по ПФО (Нижний Новгород).
В итоге сейчас после ряда отказов всё-таки возбуждено уголовное дело в центральном СК России. По всем предыдущим заявлениям Купкенова проводились объемные проверки, осмотры, опросы, выезды на место. Никто никаких нарушений не нашел.
- Вы упомянули Мордовию. Она здесь каким боком?
- Мы в свое время сотрудничали с мордовскими рыбхозами, закупали там посадочный материал. Вот и была предпринята попытка переписать историю если не тут, то хотя бы в Мордовии. Якобы никаких мальков нам оттуда не поставляли.
СК России теперь проверяет всё то же самое, что уже проверили другие – с проведением обысков, экспертиз, выемкой документов.
Но больше мне Фаина Николаевна о возбужденном центральным СК уголовном деле ничего не рассказывает. Не имеет права. Как свидетель, давала подписку. Такую же пытались получить с её адвоката. Но вышел прокол. Барах-Чайка, согласно Закону «Об адвокатуре», не может проходить по делу свидетелем. Он-то и прокомментировал мне ситуацию.
«Всё решается через Басманный суд»
Я, честно говоря, удивлен, что следствие за целый год работы не удосужилось прочесть судебный протокол. Потому что представляли «Борок» я и Фаина Николаевна.
Так что этих самых «неизвестных лиц» устанавливать не надо. Но нам никаких претензий предъявить нельзя, потому что мы ничего противозаконного не сделали.
- А какие вообще вопросы возникли у следствия? Чем вызваны его сегодняшние подозрения?
- Один из вопросов следствия – почему не назначили повторную судебную экспертизу.
Они (СВТНП – «МК») заявляли ходатайство о проведении повторной экспертизы и в суде первой инстанции, и в суде второй инстанции. Но! Ответчики никогда не говорили, что экспертиза сделана неправильно, что там завышена сумма. Они всегда говорили: эксперты неправильно проводили исследования, эксперты недостаточно квалифицированы.
То есть они порочили не экспертизу, как таковую, а экспертов.
- В деле ведь было две экспертизы. Одну заказывали вы – еще до арбитражного процесса. Вторую назначил суд.
- В основу решения легла именно экспертиза, назначенная судом. И это абсолютно правильно. Потому что, строго говоря, до суда мы заказывали не экспертизу, а исследование. И в нашем случае специалисты не предупреждались об уголовной ответственности, как эксперты. Зато когда экспертизу назначил суд, то её авторы уже дали подписку об ответственности за заведомо ложное экспертное заключение.
И вот когда наши оппоненты начинали порочить экспертов, эксперты приходили в суд, показывали свои дипломы, отвечали на все вопросы, которые им задавали – и суд пришел к выводу, что эксперты достаточно квалифицированы.
- Насколько я понимаю, подозрения следствия вызывает и рекордно большая сумма – почти миллиард. А с пенями – и того больше.
- Я бы мог понять, что миллиард - это много. Ну, хорошо, а сколько будет в самый раз?
Наши оппоненты в суде представили две или три экспертизы, так называемые. Причем самое парадоксальное, что одну из экспертиз делал некто Иванов, одновременно являвшийся представителем СВТНП в арбитражном процессе. Так вот, ни в одной из экспертиз, которые они представили, альтернативных расчетов по размеру ущерба нет.
Они же вообще ничего весомого по сути суду не представили. А мы в суд представили материалы уголовного дела, протоколы заседания комиссий – и суд назначил экспертизу. А уже после того, когда СВТНП начали терзать судебные приставы, появились все эти заявления Купкенова во все эти правоохранительные органы, что мы, такие-сякие, пытаемся украсть миллиард.
Нет ничего такого, что подтвердило бы правдивость его слов. И тем не менее, несмотря на то, что только здесь, в Нижнем, четырежды отказывали в возбуждении уголовного дела, по очередной жалобе Купкенова уголовное дело все таки возбудили и оно идет.
При этом закон для следствия, видимо, не писан.
- ?
- Они вызывают меня в СК и пытаются допросить в качестве свидетеля, коим я ни по уголовному кодексу, ни по закону об адвокатуре являться не могу. Потому что есть понятие адвокатской тайны.
Причем, знаете, что меня больше всего возмущает? Отказ следственным управлением ПФО был расписан более чем на двухстах страницах. И зам генерального прокурора Гринь росчерком пера это постановление об отказе отменил. Я не думаю, что у него есть время прочитать эти двести страниц, вникнуть и разобраться.
Вот это, я считаю, форменное безобразие.
Мы все равно получим деньги, которые нам причитаются. Сейчас дело в такой стадии, что отменить решение Арбитражного суда уже никто не может, а неисполнение решения суда – уголовное преступление.
- По-моему, имеется более чем прозрачный намек на то, что преступниками хотят выставить как раз вас с Фаиной Николаевной.
- Пусть попробуют. Это пустое. Это так, попугать. Не более того.
- А сколько вам и вашим клиентам могут мотать нервы таким вот образом?
- До двух лет. Первый год истек. В апреле 2016 года следствие должно вынести окончательное решение.
- Следствие хоть как-то продвинулось?
У меня забирали этот компьютер (показывает – «МК») и полгода его у себя держали. Ничего не нашли – вернули. То же самое с документами. Вон две коробки стоят. Полгода держали, изучали – вернули. Если бы там был хоть малейший намек – всё это было бы признано вещдоком, и никто бы нам ничего не вернул.
- А следователи сейчас, получается, уже московские?
- Да, центральный аппарат. Сюда, если речь идет об обыске, об изъятии приезжает следственная группа из Москвы. Представляете, сколько государственных денег они впустую угробили!
Причем все решается через знаменитый Басманный суд Москвы. Обыски проводились здесь у меня в конторе – следователи получили разрешение там.
- Ну хорошо, использует следствие имеющийся у него год. А дальше?
- А дальше – конкурсное производство. Самое парадоксальное, сейчас всё выглядит, будто бы мышь раздавила слона. Якобы наш рыбхоз обанкротил СВТНП. Но это далеко не так.
На мой взгляд, там сейчас имеет место преднамеренное банкротство.
Потому что в период исполнительного производства все денежные потоки с СВТНП были переведены на «Транснефть». И там они расходовались по усмотрению того же СВТНП.
Причем сегодня получается так, что основным кредитором, который обанкротил СВТНП, является головное предприятие – «Транснефть». Причем 5 млрд руб. долга «Транснефти» были созданы уже в период ведения исполнительного производства!
Я юрист, и для меня очень важны термины. Как появились эти 5 млрд руб.? Согласно их документам, «Транснефть» по поручению СВТНП выплачивала деньги в качестве аванса. К примеру, если договор был на миллиард, то аванс составлял 2-3 млрд. Что такое аванс? Аванс - это предварительная частичная или полная оплата по договору. Как можно называть авансом 2-3 млрд руб. при сумме договора в миллиард? ,И тем не менее, всё это принято, и, тем не менее, «Транснефть» сегодня - основной кредитор СВТНП.
Они организовали совет кредиторов, и мы оказались вообще отстранены от дела. Мы пишем заявления арбитражному управляющему, требуем от него каких-то действий – ничего не делается. Создаётся такое впечатление, что они вообще намерены вывести оттуда все имущество – и всё.
- А такое возможно?
- Если вдруг будет введена процедура конкурсного производства, то есть ликвидации фирмы путем продажи имущества, то кроме «Транснефти» это имущество никто купить не сможет. СВТНП – монополист, и по закону его имущество должно продаваться в едином комплексе. Там имущества, по грубым прикидкам, на 12 млрд руб. И его купить сможет не просто тот, у кого большие деньги, а тот, кто обладает лицензией на перекачку нефти и прочей разрешительной документацией.
По всем этим критериям никто, кроме «Транснефти», больше не подходит. И, конечно, они за 12 млрд руб. уже не купят. Они сделают уценку. Вот так вот они попытаются уйти от ответственности. Хотя, по моему мнению, они должны нести субсидиарную ответственность по обязательствам СВТНП. И это предусмотрено Законом «О банкротстве».
- Вы вопрос об этом уже поставили?
- Перед конкурсным управляющим. А он ничего не отвечает. Сейчас мы подали в суд иск о бездействии управляющего, и 29 июля посмотрим, что нам скажут.
- В суде вы как раз поставите вопрос о субсидиарной ответственности головной компании?
- Нет. С этим иском выходить еще рано. Мы пока настаиваем на том, что решение о субсидиарной ответственности должен принять конкурсный управляющий. Или, по крайней мере, отказать нам в этом. А он ничего не делает. Он вообще никак не реагирует на наши действия. Поэтому будем рассматривать его поведение. Пока так. Это многоходовая операция.
- На год-два?
- Ну нет. Конкурсное управление у нас введено до 2016 года. Понятно, что наши оппоненты придерживаются концепции Ходжи Насреддина. Помните: «За это время либо ишак, либо падишах – кто-то обязательно умрет»? Они, видимо, надеются, что что-то подобное как раз и произойдет. Но я считаю, что они зря надеются.
P.S. В рыбхозе, впрочем, по-прежнему надеются сесть за стол переговоров с «Транснефтью». Возможно, раньше достичь консенсуса не получилось из-за крайне сомнительной позиции, занятой в переговорах топ-менеджерами СВТНП. Возможно, те изначально исказили суть конфликта перед головным офисом – и прийти к компромиссу до сих пор не удалось исключительно поэтому. По крайней мере, Крупиным и Барах-Чайке очень хотелось бы в это верить.
Мнение эксперта
«Это похоже на умышленное банкротство»
Борис ПАНТЕЛЕЕВ, правовой эксперт Общественной палаты РФ, директор Гильдии экспертов по налоговым спорам
- Такие корпорации, как «Транснефть», определяют деловой климат в стране и поэтому обязаны демонстрировать образцы законопослушанияВ современном мире они сами добровольно берут на себя особые этические обязательства по отдалённой профилактике любых правонарушений, в частности коррупционного характера и в сфере природопользования. Такие стандарты называются системой комплаенс контроля и поддержаны во всём мире как самый действенный механизм поддержания добросовестной конкуренции в крупном бизнесе. В случаях нарушения взятых на себя обязательств участники такой системы пытаются уладить конфликт в досудебном порядке, самостоятельно предпринимают меры для урегулирования всех возможных долгов.
Публичная компания «Транснефть» — транспортная монополия, крупнейший оператор магистральных нефтепроводов России – также давно взяла на себя обязательства по добросовестному ведению бизнеса и уважительному отношению к природе. Однако на практике мы с прискорбием убеждаемся, что далеко не все сотрудники компании и её многочисленных «дочек» разделяют и исполняют эти очевидные принципы.
Мы видим это на примере ликвидации последствий грандиозной аварии трубопровода на территории Нижегородской области. Уже много лет все принятые по делу решения фактически торпедируются. До настоящего времени решение суда не исполнено, более того - на всем протяжении срока ведения исполнительного производства должник всячески уклоняется от исполнения решения суда.
По данным, которые официально предоставляет ОАО «АК Транснефть» в СМИ все дочерние предприятия имеют положительную динамику развития и отсутствие долгов, которые могли бы привести к негативным последствиям. Данные компании могут себе позволить даже коммерческую деятельность в виде заключения договоров цессии на выкуп долгов СВТНП.
С момента вступления в законную силу решения судов в пользу ООО «Рыбхоз «Борок», СВТНП вдруг потерял возможность распоряжаться своей выручкой и непосредственно лишилось своих денежных средств на счетах. И как следствие СВТНП подал заявление о признании его банкротом (данное заявление удовлетворено). Это произошло, как только судебные приставы выставили инкассовые поручения на счета. При этом на всем протяжении ведения исполнительного производства многомиллиардная выручка по балансу есть, а движения денежных средств по счетам - нет.
ОАО «Транснефть», при полной информации о происходящем, не только не дало возможности ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт» рассчитаться по своим долгам и исполнить требования Закона, но позволило путем авансов нарастить долг свыше пяти миллиардов рублей. В очередь выстроился еще ряд компаний, входящих в группу компании ОАО «АК «Транснефть» - фирмы, связанные между собой, разработав особую схему производили платежи третьим лицам, минуя расчетные счета СВТНП. И заключив специальные договора, искусственно создали задолженность СВТНП перед ОАО «АК «Транснефть» на сумму 5,6 млрд руб. (схема изложена в Определении Арбитражного суда г. Москвы по делу № А40-24969/14 от 22.04.2014г.).
По документам ОАО «АК «Транснефть» является непосредственно собственником имущества должника и по всем своим учредительным документам отвечает своим имуществом при банкротстве подконтрольной структуры. Но на практике отношение к судебным решениям весьма легковесное, они много лет просто игнорируются.
Подобные действия явно свидетельствуют о том, что на протяжении многих лет и по сегодняшний день происходит злостное уклонение от исполнения решения суда.
Все, что происходит, похоже на умышленное банкротство. Иначе зачем же было ОАО «АК «Транснефть» выступать с требованием кредитора по отношению к своему же имуществу на сумму свыше 5 млрд. руб., добровольно переданному «внучке» в виде авансов для развития предприятия?
Все восемь лет со времени аварии ОАО «Средне-Волжский Транснефтепродукт», активы которого составляют около 12 млрд руб., имеет высокие показатели, динамично развивается и успешно работает в период банкротства. При этом руководство компании ведёт настойчивую работу по игнорированию вступившего в законную силу судебного решения, упорно тратя на это немалые силы и средства. Это пример грубейшего попрания элементарных основ правового государства и рыночной экономики. В условиях внешнего давления, применения санкций западных стран в отношении наших стратегических корпораций, такая фактически подрывная деятельность особо опасна, поскольку создаёт новые угрозы для национальной безопасности. Достойно реагировать на реальные угрозы извне можно лишь на основе укрепления правосознания, доверия населения к руководству страны и всемерного повышения авторитета всех ветвей государственной власти.
