Простое, на дилетантский взгляд, дело о возмещении морального вреда здоровью, нанесенного в результате пожара, дойдя до судебного разбирательства, превратилось в настоящую детективную историю. Чем дальше идет это разбирательство, тем больше на процессе выяснятся подробностей, которые, кажется, вот-вот приоткроют истину. Как в любом хорошем детективе, здесь присутствуют интригующие детали, неожиданные повороты и колоритные персонажи. Не хватает только сущего пустяка – счастливой развязки. Тугой узел из нагромождения самых разных фактов подробно исследуется, но никак не объясняется. Поэтому у стороннего, плохо знакомого с судебной практикой наблюдателя может возникнуть ощущение, что процесс идет ради самого процесса.
Стоит кратко напомнить нехитрую фабулу. Утром 14 мая сего года на территории, арендуемой у казанского завода ЖБИ ПО «Меркурий», произошел пожар. Сын жительницы поселка Мостоотряд-3 (расположенного в промышленной зоне, в непосредственной близости от ЖБИ) Марии Змудзиной Артем Богданов в тот же день почувствовал себя плохо и его на скорой помощи увезли в ДРКБ. Полагая, что пожар стал причиной госпитализации ее сына, Змудзина подала на «Меркурий» иск в суд о возмещении морального ущерба в размере 500 тысяч рублей.
Первое заседание по этому делу, рассматриваемому судьей Светланой Солдатовой, состоявшееся 3 июля, закончилось удовлетворением нескольких ходатайств сторон. В частности, в суд был вызван пострадавший несовершеннолетний, истец должен был предоставить выписку из домовой книги по месту проживания, в качестве третьего лица должен был быть привлечен к процессу представитель завода ЖБИ, а также несколько экспертов – сотрудников Минэкологии РТ, которые анализировали пробы почв и воздуха на месте пожара.
В итоге на второе заседание 18 июля никто от ЖБИ не явился. Однако ни судью, ни кого-либо из представителей сторон это не смутило. Зато на процессе появилось сразу три эксперта – заместитель начальника центральной специализированной инспекции аналитического контроля Министерства экологии и природопользования РТ Андрей Бодяжин и специалисты этой инспекции Никита Маслов и Марина Борисович.
Присутствующий на заседании прокурор Михаил Вавилин предложил следующий порядок ведения: сначала выступают приглашенные эксперты, затем оглашаются результаты судебно-медицинской экспертизы, потом выступает потерпевший и «на десерт» – объяснения сторон. Судья Солдатова согласилась с таким предложением.
Бодяжин сообщил суду, что по звонку из министерства специалист из их инспекции был направлен на место пожара. В 10.45 14 мая, по протоколу, были взяты проба воздуха и проба земли. Точное место свидетель назвать затруднился (поскольку ни он, ни другие эксперты не были на месте происшествия). На следующий день, 15 мая, в 13.40 пробы воздуха были взяты в поселке Мостоотряд-3, около дома 3. Бодяжин представил суду и сторонам процесса акты, из которых следовало, что в первой пробе воздуха по ряду веществ зафиксировано значительное превышение ПДК. Это касалось, например, бензола, толуола, ксилола и некоторых других веществ. Например, концентрация толуола составила 111 мг/м3 при предельной 0,6 мг/м3, то есть ПДК было превышено в 185 раз. При заборе так называемых фоновых проб (то есть «чистых»), примерно в 50 метрах от места забора контрольных проб, превышения ПДК зафиксировано не было. В пробах, собранных 15 мая, превышение ПДК по некоторым веществам (среди них тот же толуол, изобутиловый спирт и некоторые другие) уже было меньше. Толуол обнаружился в концентрации 77,7 мг/м3, то есть ПДК было превышено «всего» в 129,5 раза.
Также эксперт пояснил, что анализ проб на содержание ароматических углеводородов (бензол, толуол и т. д.) обычно не проводится. Однако подобное отклонение от стандартной процедуры могло быть вызвано наличием специфического запаха в районе забора проб. Выезжавший на место инспектор, возможно, почувствовав его, отправил пробы на соответствующий анализ.
Про воздействие указанных в акте веществ на организм человека Бодяжин сказать ничего не смог. Поскольку, по его словам, оценивает вред Роспотребнадзор. Задача их лаборатории была только провести анализ.
Прокурор буквально засыпал эксперта вопросами, на скромный взгляд профессионала, мало относящимися к сути дела. Он пожелал уточнить, каким правовым актом регламентируется процесс забор проб. Является ли центральная специализированная инспекция аналитического контроля отдельным юридическим лицом и каков ее статус в Минэкологии РТ. Он попенял вызванному свидетелю на то, что тот не может пояснить, можно ли назвать обсуждаемый пожар чрезвычайной ситуацией и как вообще эту ситуацию следует правильно классифицировать. Хотя последние вопросы, как отметил эксперт, правильнее бы было адресовать МЧС. Как все эти вопросы связаны с причинением (или непричинением) вреда мальчику, как юридический статус лаборатории, проводившей исследования, может отразиться на концентрации толуола, так и не прояснилось к концу заседания. Стоит отметить, что Вавилин заявил ходатайство о вызове в суд сотрудников Роспотребнадзора и МЧС. Видимо, чтобы, наконец, получить ответы на мучившие его вопросы.
После удовлетворения прокурорского любопытства, которое заняло немалое количество времени, настала очередь стороны ответчика задавать свои каверзные вопросы. Представитель ПО «Меркурий» Марат Нигматуллин сумел превзойти прокурора по количеству и, главное, качеству вопросов. Прежде всего его заинтересовал адрес забора проб 14 мая, указанный в протоколе. По его словам, по этому адресу – Автосервисная, 7 – находится сам завод ЖБИ. Заметим, что в промзонах обычно точную локацию установить сложно, длинные производственные корпуса тянутся на десятки метров. Затем Нигматуллин спросил, почему для забора проб 15 мая был выбран именно дом 3. Бодяжин, сам не бывавший в поселке, лишь высказал предположение, что учитывалось направление ветра. Далее Нигматуллина интересовала буквально каждая мелочь: как упаковываются пробы? Как они нумеруются в лаборатории и можно ли их перепутать? Казалось, еще немного, и сторона ответчика станет утверждать, что пробы подменили или что до лаборатории они доехали несвежими. Но нет, все обошлось без громких заявлений.
Главный вопрос Нигматуллина – можно ли на основании протоколов об исследовании проб установить виновника загрязнения почвы и воздуха – естественно, получил отрицательный ответ. На этом, собственно, и строилась защита ответчика: пожар – это отдельное явление, а загрязнение воздуха – отдельное.
Другой представитель ПО «Меркурий», адвокат Ольга Камалетдинова решила еще больше углубится в химию вопроса. «Что из компонентов, обнаруженных в пробах, относиться к продуктам горения?» – поинтересовалась она. Из ответа эксперта выяснилось, что из продуктов горения в пробах был найден только оксид углерода. Но превышения ПДК по нему не отмечено. Торжество представителей ответчика было достаточно явным. Вот только ясности в вопросе, откуда в воздухе появилось такое количество ароматических углеводородов, этот вывод не прибавил.
Представители ответчика, помимо сессии вопросов, периодически делились своим взглядом на происходящее. К примеру, Нигматуллин заметил, что в месте, где был очаг пожара, забор проб почвы невозможен, поскольку там бетонное покрытие. На что Никита Маслов ответил в том смысле, что пробы отбираются именно что вблизи пожара, но не на самом очаге, туда попросту не пускают пожарные.
После выступления экспертов судья бегло зачитала заключение специально назначенной судебно-медицинской экспертизы, которая исследовала медицинские документы потерпевшего Артема Богданова. Если кратко, то из него следовало, что токсическое действие на организм ребенка продуктов горения объективно не подтверждено этими медицинскими документами.
Сам Богданов, отвечая на вопросы суда, практически пересказал историю, рассказанную его матерью на предыдущем заседании. По его словам, они отъехали от поселка на машине, направляясь в поликлинику. На заправке заметили сильный дым со стороны поселка Мостоотряд-3. Вернулись за документами и домашними животными – котом и черепахой, поскольку не знали, чем обернется пожар. Потом выехать из поселка им не дали пожарные расчеты. Богданов сказал, что находился рядом с матерью на улице, не хотел оставлять ее одну. Змудзина добавила, что находиться в ветхом доме тогда казалось опасней, чем на улице. Еще она сообщила, что некоторых из ее соседей рвало. Когда семья все-таки добралась до Казани, Артему стало плохо – заболела голова, пошла кровь из носа. Подростка забрали в ДРКБ, где лечили под капельницей. Выписали его 16 мая и поставили на амбулаторное наблюдение. По его словам, после больницы похожих симптомов у него уже не наблюдалось В школу он пошел 21 мая.
Нигматуллин не упустил возможности порасспросить мальчика. В частности, он попросил Артема определить расстояние от их дома до очага пожара. (Что далеко не каждому взрослому сделать по силам). Также он поинтересовался, сколько еще людей находилось рядом с ним и его матерью на улице во время пожара, какого они были возраста и пола. Какое лечение он получал, наблюдаясь в поликлинике. Хотя амбулаторное наблюдение не всегда предполагает лечение.
Было совершенно не понятно, к чему ведут эти и другие вопросы Нигматуллина, Внятного объяснения этому любопытству, как и в прошлые разы, предоставлено не было. Хотя под занавес заседания Нигматуллин получил возможность довольно подробно изложить свою точку зрения и точку зрения ответчика.
По его словам, причину пожара так и не установили. Было возбуждено дело по факту происшествия – на генерального директора «Меркурия» за нарушение правил пожарной безопасности. По информации Нигматуллина, данное происшествие классифицируется как «возгорание мусора на открытой площадке» (то есть, не более, чем неприятный инцидент).
Дополнительно из его речи стало известно, что при переливе из цистерн, находящихся в аренде у «Меркурия», растворителя в черные полиэтиленовые кубы и произошло возгорание. Дымили именно полиэтиленовые кубы. Работник, осуществлявший перелив, тоже пострадал – у него обгорело 4% тела. Но сейчас, после больницы, по словам Нигматуллина, он продолжает работать.
Также представитель ответчика сообщил, что в 10.40 все последствия пожара уже были ли устранены. От жилых домов до очага пожара – не менее 50 метров. Люди, находившиеся ближе к очагу – сотрудники МЧС, работники местных производств, – не почувствовали тех симптомов, которые описывал мальчик. «Хотя запах, конечно, был» – признал Нигматуллин.
Весь этот сборник научно-популярных фактов никак не может объяснить, почему пострадавшему Артему Богданову стало плохо именно в день пожара. И уж тем более, опровергнуть это. Но на обсуждение этих деталей было потрачено 99% времени судебного процесса.
И вот итог: решение пока не принято. Судья объявила перерыв до 27 июля. К этому времени планируется истребовать амбулаторную карту Богданова, возбужденное административное дело и пригласить в суд специалистов из Роспотребнадзора.
