– Не может быть такого, чтобы один человек вывел 100 миллиардов рублей, каким бы талантливым он ни был! Почему мы видим только Мусина? Мы будем требовать, чтобы заводились еще уголовные дела, чтобы акционеры, руководство банков, топ–менеджмент тоже были привлечены к ответственности. Многие скажут – зачем нам нужно, чтобы кто-то сидел. Ну, во–первых, чтобы другим неповадно было. А второе – если будут арестованы активы этих деятелей, то они вернутся пострадавшим, – обращается к собравшимся один из лидеров инициативной группы Руслан Титов. – Нас не переварили, как это писали в новостях! Мы проводим митинг, и тут же выходит хорошая новость, что все переварили и все успокоились… Нет! Нас не переварили и не переварят, пока не вернут всем деньги, пока не накажут виновных и не сделают так, чтобы следующий день был для нас спокойным, стабильным и уверенным!
Среди участников акции – знакомые все лица. За год, прошедший с момента краха Татфондбанка наиболее активная часть пострадавших вкладчиков сплотилась. 15 декабря 2016 года Центробанк объявил о введении внешнего управления в Татфондбанке и моратория на удовлетворение требований кредиторов. Это стало формальным началом банковского кризиса в Татарстане. С тех пор были отозваны лицензии пяти татарстанских банков –Татфондбанк, Интехбанк, Анкор,Татагропромбанк и Спурт. На митинги, которые «погорельцы» проводят регулярно, приходит примерно одинаковое количество людей. В этот раз акция собрала пару сотен участников.
– Пострадавших ведь тысячи! Друзья, что вы сидите? Говорят, вот мы боимся. Ну, а мы что – не боимся? Боимся, но преодолеваем страх. Конечно, тут все под контролем. Все наши слова будут куда надо доставлены, снимки показаны. У меня вот к правительству такое предложение. Если вы хотите решить проблему, вы и так нас всех сфотографировали, рассмотрите наши фотографии. Отдайте деньги тем, кто пришел на митинг, им они нужны. А кто сидит на диванах, пусть сидят, они им не нужны. И проблема будет решена! – обратился один из участников митинга. – Все, наверное, я уж и так лишнего сказал…
Подвести некие итоги неспокойного года мы попросили лидера сообщества пострадавших вкладчиков Александру Юманову.
– Сегодня Facebook напомнил, что ровно года назад я публиковал статью под заголовком «ТФБ–WTF?» (значение аббревиатур можно перевести как «Татфондбанк – какого черта происходит?» – Ред.) Сейчас у вас до сих пор ощущение What the f*ck и непонимание того, что происходит?
– Нет такого сейчас.
– А что сейчас? С каким настроением вы пришли?
– С настроением … Лично меня же спрашиваете? Лично меня как человека? Я с нормальным настроением, рабочим. Мы понимаем, что есть проблемы. Мы понимаем, как нужно их решать. Мы просим помощи у тех, кто способен нам помочь. Мы говорим – не мешайте тем, кто нам мешает. Вот такое нормальное рабочее настроение. И было такое всегда у меня.
– Год назад вам верилось, что сможете сделать то, что сделали за год?
– Я не думала об этом. Честно. Когда ты, например, сажаешь картошку, ты понимаешь, что если будешь окучивать, через 4 месяца ты ее выкопаешь. Здесь ты не мог планировать, что будет через год, потому, что вообще не понимал, что происходит! What the f*ck. Мы не понимали, что за чем, что будет. Сейчас у нас, конечно, другое понимание. Мы все поняли.
– Митинги и публичные акции дают результаты?
– Конечно! Конечно!
– В вашу пользу или наоборот? После них вам оказывают какое–то противодействие? В высоких кабинетах не просят быть потише? Как говорится, деньги любят тишину…
– Ни разу такого предложения не было. То, что «не шумите», так явно, выраженно – такого не было. Намеки были.
– Что удалось сделать за год?
– Фонд! Когда была знаменательная встреча с Халиковым, не первая, когда мы ходили в Кабмин, а вторая, которая в Торгово–промышленной палате, в зале ТПП он сказал: «Никакого фонда не будет, никаких вливаний туда не будет, все будет по закону: процедура банкротства». Когда фонд создался? В сентябре. Это прямое следствие нашей работы. Когда человек не говорит: «Я хочу, мне нужно, я страдаю, сделайте», конечно, никто делать не будет. Поэтому публичная акция это ведь не хулиганство какое-то. Это мероприятие с четкой целью – показать, что вот мы, не рассосались. И где вот эти социологи, которые говорят, что мол переварили банковский кризис? Кто переварил?! Как переварил?! Это нормальное мероприятие, которое должно быть, в любом гражданском обществе. Люди вышли на улицу и сказали, власть услышала и сделала.
– Один только Татфондбанк «подарил» нам 30 тысяч обманутых вкладчиков…
– Сейчас в реестре требований кредиторов 22–23 тысячи физлиц и 6–7 тысяч юриков. Это только кто заявился. А таких, кто не заявился, – полно.
– Здесь сейчас человек 200. Это мало, нормально или много? Наверняка вы рассчитывали, что в годовщину краха ТФБ выйдет побольше.
– Если бы пришли только мы, организаторы, для меня это было бы разочарование. В самой себе тоже, потому, что мы не смогли собственным примером показать людям важность этого. Ничего с нами не случилось, вот я – никто меня до этого не знал, теперь меня все знают. Меня не пугали, я живу, живет моя семья, все нормально. Почему люди боятся жить как люди, выступать как люди, занимать человеческую позицию? По-моему, немало народу, нормально.
– План действий на следующий год есть?
– Это будет два направления. Первое – арбитражные суды с АСВ (Агентство по страхованию вкладов. – Ред.).
– То, что как раз на этой неделе началось?
– Да, во вторник было первое заседание. Есть то, что АСВ не дорабатывает.
– А какие конкретно претензии к АСВ?
– Они закрыты абсолютно. Абсолютно! Хотя у них есть все полномочия по закону быть открытыми.
– Открытость и закрытость будет трудно оспорить в арбитражном суде… О чем спорите в суде?
– Мы пришли в Арбитражный суд. Я как член комитета, и это мог сделать кредитор, написала запрос. Я знаю, что была сделка по переуступке прав требований между ТФБ и «Ак Барс» банком. Дайте мне документы. Документы мне не дают. Я иду в суд. В суде сидит юрист АСВ, и она меня спрашивает с издевкой: «У вас номер договора есть?»
– Номер договора по переуступке? То есть то, чего вы знать не могли?
– Конечно! Это я тебе зарплату плачу, и ты на наши деньги купила себе колготки, и ты мне говоришь: «У вас номера договора нет, вы чего тут приперлись». Это как? Это знает она. Если она его знает и не говорит – вы что скрываете? Если скрывать нечего – оспаривайте, возвращайте деньги.
–А второе направление какое?
– Чтобы признали нас потерпевшими. Это очень важно.
– В рамках уголовного дела расследования по Мусину, да?
– Да.
– Вас до сих пор не признали потерпевшими? Вы просто являетесь кредиторами, но официально не потерпевшими?
– Да, это большая проблема. Признание даст доступ к документам, во–первых. Во–вторых мы сможем как–то обозначить свою позицию в рамках следствия.
– Все же вот такой наивный вопрос: в истории с Татфондбанком и банковским кризисом кто виноват? Одни утверждают, что деньги просто украдены были, условным Мусиным и Ко. Другие считают, что это была атака на республику, чтобы забрать остальные активы. Третьи говорят, что это была неконтролируемая паника.
– Про атаку на республику мне сложно судить, я не знаю и не обладаю какой–то информацией, которая дала бы мне право вот так заявлять. Но что мы видим? Действительно условный Мусин и Ко, там же есть «неустановленные лица», значит, и Ко деньги в банке воровали. Что должен был сделать Центробанк? Мусин ворует…
– Центробанк видит признаки этого…
– Видит признаки, он продолжает. Прикрывает ли ЦБ какую–то деятельность Мусина? Наверное. За деньги? Наверное. Но насколько долго можно было это прикрывать? В итоге лицензию отозвали. Это справедливо? Да, это справедливо. Нужно было отобрать у Мусина инструмент, благодаря которому ему удалось столько денег спереть. То, что пострадали люди, физлица и юрлица – несправедливо? Да, несправедливо. Нужно законы принять, чтобы юрлица были застрахованы. Чтобы эти банкиры воровать не могли.
