- Театр в рамках «Культурной Универсиады» готовит фестиваль «Нуриев. Шаляпин. Казань». Расскажите о нем.
- Для фестиваля мы выбрали лучшие спектакли: мировая классика - «Лебединое озеро», национальный балет - «Шурале», русский балет 20 века - «Анюта», современный балет, историческое полотно - «Спартак». Представим разные исторические пласты и разные хореографические стили. Всего у нас будет четыре балета и пять оперных спектаклей. Среди оперных есть премьеры - «Аида», «Порги и Бесс». Причем, мы собираем хороших актеров и в опере, и в балете. Это солисты Большого театра, Мариинского театра, театра Станиславского, Национальный балет Нидерландов, Берлинская опера, Белорусский театр.
Если взять «Спартака», который в этой редакции идет исключительно у нас, то одну из главных женских партий специально готовит балерина театра Станиславского и Немировича-Данченко Анна Оль. В «Анюте» прима-балерина Большого театра Екатерина Крысанова специально для фестиваля готовит партию. Борис Эйфман приедет со своим спектаклем «Онегин». Культурная программа будет мощная, сильная, интересная.
- То есть у вас всё лето рабочее. Успеваете готовиться к следующему сезону?
- Недавно приступили к постановке балета «Золотая Орда» - 22 сентября мы планируем премьеру этого спектакля. Музыка — Резеда Ахиярова, хореограф — Георгий Ковтун. С ноября по декабрь уедем на зарубежные гастроли в Норвегию, Францию, Германию, Австрию, Данию, Нидерланды. Там мы покажем классические балеты «Спящая Красавица», «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Коппелия». Ну а в конце мая 2014 года пройдет традиционный — на этот раз 27-й – международный фестиваль классического балета имени Рудольфа Нуриева.
«Все хотят западного хореографа»
- Какие тенденции наиболее выражены в современном российском балете?
- Сегодня все театры считают необходимым приглашать западных хореографов. И даже неважно каких. Не все могут пригласить Джона Ноймайера. Но все хотят западного. Вроде бы это неплохо, если бы не было так похоже на массовое заболевание. Пришел в Михайловский театр талантливый балетмейстер Начо Дуато — но что он сделал? Классический репертуар отодвинул в сторону и стал ставить только свои произведения. Мы придерживаемся другой точки зрения, основа нашего репертуара — классическое наследие, Верди, Минкус, Адан, Прокофьев, Чайковский. Мы понимаем, что публика нуждается и в современной хореографии, приглашаем для этого Бориса Эйфмана, ведущего российского хореографа.
Есть замечательный хореограф, Матс Эк, который поставил свою редакцию «Жизель» - так он полностью переосмыслил этот спектакль. И если в классической редакции во втором акте Жизель погибает и уходит в иной мир, становится Виллисой, которая по ночам поднимается из-под земли и убивает мужчин, то у Эка Жизель — девушка смелая, крутая, и когда она сходит с ума, то не умирает, а попадает в сумасшедший дом, и оказывается, что там иногда люди по своему внутреннему содержанию намного чище, человечнее и естественнее. И граф Альберт приходит к ней, и у него происходит перерождение, он отбрасывает свой праздный образ жизни. В финале спектакля он лежит на сцене абсолютно голый - как змея, он скинул с себя старую шкуру.
Вот когда такие глубокие прочтения классических произведений идут, я аплодирую, но не могу видеть, когда в опере, где события происходят в 19 веке, стоит человек с автоматом и мобильным телефоном и говорит в трубку: «Через три дня на лошади доставят почту». Это не переосмысление произведения, а какой-то бред и жалкая попытка на оригинальность.
Что интересно, на Западе - в Европе, Америке - от русского балета ждут классических произведений. Только Борис Эйфман вывозит свои авторские спектакли, созданные современным хореографическим языком, но который базируется на классическом танце.
- Почему так?
- Потому что там современной хореографии очень много. И она, как правило, ни о чем. Это просто хореографическое изображение музыкальной темы. Оно не насыщено драматургией, нет там линии, развития. Есть отдельные хореографы, которые основываются на классике. Но в основном - посмотреть один раз и забыть. А вот «Жизель», «Лебединое озеро», «Баядерку» я могу смотреть сотни раз — сегодня Жизель танцует Света Захарова, завтра - Шоко Накамура, и образ Жизели настолько богат, что возможно разное исполнение его, разное наполнение. И каждый раз — новый спектакль.
«Это надо сломать — причем сверху»
- Нередко слышу: классический балет – старомодный, архаичный, никому не нужный.
- Ерунда. Главный аргумент — зритель, он приходит на «Лебединое озеро» и будет приходить. Настоящие художественные произведения проверяются только временем. Часто можно услышать: «Я не люблю балет, потому что ничего в нем не понимаю». Как правило, так говорят люди, которые ни разу не были на балете или попали на очень плохой спектакль. В балете все очень просто и ясно. Там наслаждаются, конечно, самим содержанием, актерской игрой, исполнительским мастерством, костюмами, освещением, музыкой. Если все это на высоком уровне, то бояться, что не поймешь, не надо. И потом, если тебе спектакль понравится, ты можешь пойти второй раз, третий – и, естественно, начнешь понимать, что хорошо и плохо. Просто нужна духовная потребность человека. Человек, увлекающийся футболом, постепенно начинает разбираться в правилах игры.
- Но у футбола почему-то больше фанатов.
- Сейчас самое главное — вернуть людей к высокому искусству. Сегодня попса всюду — в телевидении, литературе, во всех сферах нашей жизни. Сериалы человек смотрит, тупо следя за сюжетом, но духовное переживание не испытывает. Когда в 90-е было нечего есть, денег не было, люди приходили в театр, потому что это было единственное место на то время, где можно забыть о колбасе, житейских проблемах. На два часа погрузиться в иной мир и выйти оттуда чуть-чуть просветленнее и счастливее. Туда нужно людей вернуть. Театр полностью выполняет свой долг в этом отношении, но должна быть такая политика.
Это государственная задача. Но на сегодня государственная программа — потребительство, начиная от колбасы и заканчивая духовными артефактами. И это надо сломать — причем сверху.
С Барышниковым жил в одном интернате
- Как вы попали в балет?
- Традиционно для того периода. Мое детство прошло в Сочи, и в семь лет, чтобы я не бегал все лето по пляжу и не лазил в чужие сады, родители отвели меня в Дом пионеров, и я почему-то среди множества кружков выбрал именно балет. Может быть, это гены — мой дядя играл в драмкружке, хорошо танцевал. К тому же, мой дед, который воевал в гражданскую и Великую Отечественную войны, где-то в Европе увидел фильм, связанный с балетом, и моей матери наказал, чтобы внук танцевал. Через три года педагог отрекомендовала моей маме везти меня поступать в профессиональную балетную школу. В Москве я третий тур не прошел из-за роста. Но мама была настойчива и повезла меня в Петербург, меня зачислили в училище, где я учился 8 лет. Окончил его, был приглашен в казанский театр в качестве солиста балета, и с тех пор, с 1969 года, работаю здесь.
- На кого равнялись во время учебы?
- Владимир Васильев, Сергей Викулов, Юрий Панов — в мужском танце. Мне очень повезло, я обучался в одни годы и жил в одном интернате с мировой звездой Михаилом Барышниковым, который потом мигрировал за границу. Меня потрясала его техническая оснащенность, исполнительский академизм. И еще был Юрий Соловьев, его называли «Космический Юра». Он обладал фантастическим прыжком, как говорится, «с баллоном»: взлетал высоко и зависал в воздухе на какое-то мгновение. Вообще, в то время была масса замечательных актеров и педагогов, которые еще в царские времена учились у ровесников Агриппины Яковлевны Вагановой (ее имя носит академия в Петербурге).
«Профессия требует мазохизма»
- Сегодняшняя балетная школа такая же сильная, как в СССР?
- Изменения есть. Нас воспитывали жестко - профессия требует мазохизма. Тебе 10 лет, а нужно ломать свой организм, держать ноги. Сегодня — я не говорю про все училища — я вижу, что педагоги относятся так: «Я тебе даю урок — хочешь, занимайся, это лично твое дело». Раньше педагоги все-таки искали подходы к своим ученикам, чтобы их вытащить, научить.
Да и ученики стали другими. Я, например, за все 8 лет обучения пропустил урок классического танца только один раз — для того, чтобы посмотреть репетицию одного спектакля. А сейчас пропустить урок для ученика — нормально, то он опоздал, то приболел.
- Значит, и нынешнее поколение танцовщиков отличается от вашего. Чем?
- Менталитетом. Раньше служили искусству, отечеству, о деньгах думать было не принято. Но у нас было соцобеспечение, квартиру давали, бесплатный садик, школы, институты. Сейчас другая ситуация. И танцовщик должен за свои 15 лет, пока он на взлете, заработать деньги на свою жизнь. Поэтому такое более прагматичное отношение. Это нормально. Другое дело, государство должно понимать, что жизнь у артиста балета очень короткая, нужно ему помочь.
Выросла техника исполнения, много совершенных исполнителей. То, что раньше делали только Михаил Барышников или Рудольф Нуриев, теперь доступно многим. Смотришь старые пленки ведущих танцовщиков и думаешь: «Сегодня я бы не поставил их танцевать центральную партию».
Ну а в целом в балете работают ненормальные люди. Нормальные — это работа с 8 утра до 4 вечера, а потом — дом, семья, муж, дети, дача. У нас всё иначе. Нам приходится многим жертвовать.
- Балерины рано выходят на пенсию, уже после 38 лет многие из них не знают, как дальше жить.
- Это большая проблема. Когда живешь в театре, ты оторван от внешней жизни. Утром — класс, репетиция, потом короткое время, чтобы съездить домой и покушать, вечером — спектакль. Есть атмосфера, отношения, к которым люди привыкают. И уход отсюда — сложный период. Особенно для ведущих мастеров, которые, в отличие от других артистов, полностью погружены в балет. И бывает, что люди до конца жизни не могут оправиться и найти себя. Поэтому сейчас молодые люди правильно делают, что работают в театре, танцуют, а параллельно приобретают другие профессии.
