- Чем вам, украинцу, близка тюркская культура?
- Я - человек космоса. Человек мира. На территории бывшего СССР нет такой республики, где бы я не работал. В том числе, у малых народностей - нанайцев, ненцев, адыгейцев. У каждого народа есть фантастическая культура. И у каждого народа есть много плохого. Если я ставлю национальный спектакль, погружаюсь в национальную культуру и во время, когда происходит действие. Чем больше погружаешься, тем внимательнее стараешься рассмотреть, что там - на дне. Тем интереснее. Узнаешь, например, что в Булгаре в средние века уже действовал водопровод! И понимаешь, что это великая культура.
- Кстати, о Булгаре. Этим летом, в июле, вы собирались давать там, прямо на развалинах, оперу «Черные палаты». Что-то не получилось?
- Не собирался, а собираюсь. Этот проект остался. Но все упирается в деньги. Из-за Универсиады перенесли сроки.
- А вам нравится, каким стал Булгар после реконструкции?
- Мне нравится, что повернулись лицом к нему. Не очень нравится здание, где Коран, само сегодняшнее вливание в ту историю, продолжение истории – нравится. Тем более сейчас можно сделать невозможное! Создать голограммы всех этих исторических зданий. И туристы, осмотрев утром развалины, смогут вечером смотреть спектакль.
- Спектакль в городе-призраке… Захватывающе!
- Да, но смотреться он будет как настоящий.
- Не боитесь, что после того как премьера «Золотой Орды» состоится, вас обвинят в исторической недостоверности? По-моему, воссоздать все со стопроцентной точностью невозможно!
- Если добиваться исторической достоверности, надо приглашать фольклорный коллектив, этнографов. Моя задача другая. На основе исторических событий, дворцовых переворотов, я сделал историю татарских Ромео и Джульетты. Что бы ни происходило в мире, любовь остается. Есть долг – это классицизм. Есть чувство – романтизм. В «Золотой Орде» долг и чувство не сталкиваются. Они одинаково важны – так же, как в реальности. Где-то далеко у меня семья – это чувства, а я ставлю здесь спектакль – и это долг. Спектакль заканчивается не очень радостно. Золотая Орда разваливается. В финале мы покажем развалины в Булгаре. И это главный посыл спектакля – берегите то, что вам оставили предки.
- С исторической достоверностью понятно. А как насчет политической полемики?
- Политической полемики там нет. Сначала в либретто такие истории были, но я убрал. Оперный театр – не тот вид искусства, где можно полемизировать. Политика в том, что на основе национального фольклора, национальной истории создается высший, самый дорогой вид искусства - спектакль в оперном театре.
Как-то король Бельгии спросил у Кирсана Илюмжинова: «У вас есть оперный театр?» Илюмжинов ушел от ответа, а король сказал, что если есть оперный театр в стране – это культурная нация. А в Татарстане есть оперный театр. И редкий театр берется ставить спектакль с нуля, начиная с того, чтобы заказывать либретто, музыку…. А у вас 4 спектакля на национальной основе, и все они в репертуаре. Это очень много.
- Либретто писал Ренат Харис, музыку – Резеда Ахеярова, ставите вы. Между вами как авторами разногласия есть?
- Вот есть арба. Туда сгрузили музыку, либретто, костюмы, декорации – а я взял и потащил. «Золотая Орда» - это опера-балет. Жанр диктует свои законы - сценические. Что в кино – одна фраза, здесь - целое действие.
- Опера-балет? То есть жанр синтетический?
- «Золотая орда» - младший брат «Спартака», где с разрешения потомков Хачатуряна мы ввели хор. Я заставляю оперных артистов двигаться. Мир сейчас другой – наши дети воспринимают его быстрее, чем мы. Раньше зритель мог по пять минут наслаждаться чеховскими паузами, а сейчас надо действовать, действовать, действовать…
- Вот вы и действуете. Будучи цирковым акробатом, ушли в балет. Ставите оперы, балеты, драматические пьесы, сами пишите - в том числе стихи. Как это возможно в одном человеке?
- Это помогает и спасает. Какой бы ты ни был талантливый, если постоянно работаешь в одном жанре – появляются штампы. А здесь я имею возможность переключаться. Кроме того, каждый жанр влияет на другой. Раньше в спорте музыка не звучала, а сейчас звучит. Мир движется, деваться некуда.
- Поговаривают, что на сцене вы диктатор. Это так?
- Это правда. Я художник. Представляете, краски взбунтуются? Желтый скажет: «Не хочу быть желтым, возьми красный». Я из тех режиссеров, кто четко знает, где кому находиться и что делать.
- Правда, что на ваших спектаклях дежурит «Скорая»?
- Не дежурит, но много вызовов. Сейчас ставлю бои каскадерские - естественно кто-то рубанет по руке, по ноге. И сейчас «Скорая» приезжала. Унесли балерину на носилках. А что делать? «Поскользнулся, упал, гипс». Это такой эпический спектакль.
