К цветку – цветок
Анна Багаутдинова – человек не публичный. Она не раздает интервью журналистам, не выходит на поклоны после спектаклей, не сидит в президиумах пресс-конференций, не любит попадать под прицел объективов. И все же именно от нее зависит, будет ли на Шаляпинском праздник или нет. Мы разговариваем с этой милой и обаятельной женщиной под почти непрерывную трель телефонных звонков. Время от времени Анна Николаевна, извиняясь, берет трубку, чтоб сказать всего четыре слова: «Я занята, лучше напишите». Должность кастинг-менеджера – не самая легкая, но ей она нравится. Технарь по образованию, а Багаутдинова училась в КХТИ в параллельной группе с Рауфалем Мухаметзяновым – нынешним директором Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля, она уже четверть века работает в сфере искусства: гуманитарная сущность ее взяла верх.
– Я хорошо знаю спектакль и собираю исполнителей так, как собирают букет, – немного смущаясь, раскрыла она свои секреты. – Я рисую себе «картинку» – спектакль: какие должны быть персонажи по возрасту, по внешнему виду, пытаюсь сделать так, чтобы они соответствовали героям, написанным авторами. И главное – какими должны быть персонажи по сочетанию голосов. То есть действительно как букет – красота цветов, их аромат… Когда все это совпадает, тогда все получается хорошо. Я знаю рынок, я знаю всех ведущих певцов и в столичных российских театрах, и в провинциальных, знаю зарубежных артистов. У меня в Facebook весь мир, я смотрю, где и какие премьеры прошли, кто и как спел, какие у них отзывы, списываюсь с теми, кто лично знаком с этими солистами, и если все узнанное попадает в мое представление, то приглашаю певца к нам.
К чему приводит такой подход, хорошо заметно по двум премьерным составам «Набукко». В связке Борис Стаценко (Набукко) – Андрей Валентий (Захария) ассирийский царь был более мощным и оттого более значимым противником, победить которого – особая честь. А вот в связке Геннадий Ващенко (Набукко) – Сергей Ковнир (Захария) более мощным оказывался иудейский первосвященник, и противостояние ему изначально было бесполезным.
– Не всегда оперный певец хорош и как драматический актер, – продолжила размышлять Анна Николаевна. – При подборе исполнителей я всегда все смотрю в комплексе. Чтоб не было смешно, когда главные герои сходятся вместе в одной сцене. Недавно видела такое в Мариинском театре на «Пиковой даме»: высоченная Лиза – Ирина Чурилова пела великолепно, ничего не могу сказать, – и росточком до ее подмышки Герман, которого не менее прекрасно пел Михаил Векуа. Знаете, самое страшное в театре – это когда зрителю смешно там, где этого не предполагается.
Одной звездой сменить другую
Для Багаутдиновой фестиваль начинается за год, а то и за два до объявленной даты. Сроки проведения фестиваля известны, набор спектаклей примерно понятен, поэтому работа с солистами начинается сразу же, как заканчивается предыдущий фестиваль: они же должны заранее включить в свой календарь этот спектакль, чтоб не было совпадений каких-нибудь, накладок.
– Это же фестиваль голосов, – пояснила Анна Николаевна. – Все, кто участвует в наших спектаклях, – обязательно звезды. Уже состоявшиеся, как Боря Стаценко, Леша Татаринцев, Лариса Андреева, Миша Казаков. И те, кто сейчас очень резко поднимаются – Саша Краснов, роскошный баритон из Екатеринбурга, который сейчас гораздо чаще поет за границей, казанцы услышат его в партии Томского и в гала-концерте; Игорь Головатенко, ведущий солист Большого театра, просто супер-баритон, он будет участвовать в гала-концерте.
У Татарского академического государственного театра оперы и балета имени М. Джалиля оперная труппа небольшая – всего шестнадцать человек. Для сравнения: в Пермском оперном двадцать семь солистов, в Воронежском – сорок два, в Екатеринбургском – сорок семь, в Башкирском – сорок восемь… И певцы у нас исполняют в основном вторые и третьи партии. А первые партии поют приглашенные артисты. Таков европейский стандарт. Но у казанцев есть и свои звезды, которые гастролируют по крупнейшим оперным сценам – Михаил Казаков и Альбина Шагимуратова. И под них приходится подстраивать репертуарную афишу. Разумеется, что приоритет в выборе дат остается за этими солистами. Сейчас у нас, конечно, появились и другие замечательные исполнители – Венера Протасова, нынче на Шаляпинском она выходит в партиях Анны в «Набукко», Джильды в «Риголетто», Инес в «Трубадуре»; и Гульнора Гатина – Анна в «Набукко», жрица в «Аиде», Ксения в «Борисе Годунове», Лиу в «Турандот». Кто знает, что из этого будут слушать казанцы после того, как их узнает мир…
– В афише фестиваля всегда не просто классика, а лучшие спектакли театра, – уточнила Багаутдинова. – Мы открываемся всегда премьерной постановкой, это уж обязательно. В этом году первые два дня Шаляпинского – «Набукко», два состава.
В афишу обязательно включаются спектакли, в которых пел Федор Иванович, – нынче это «Борис Годунов» и «Севильский цирюльник». И, конечно, премьера прошлого года – «Пиковая дама». Но при этом мы каждый год меняем состав исполнителей ведущих партий.
Когда романсы поют финансы
Из десяти фестивальных спектаклей только один – премьерный. Да и то премьерным его можно назвать с определенной натяжкой – до этого года он шел в другой режиссуре полтора десятка лет. Что уж говорить про другие оперы, идущие на сцене театра по нескольку лет.
– Мы по своему финансовому положению не можем позволить себе более двух премьер в год, – вздохнула Багаутдинова. – А ведь хочется сделать и русский новый спектакль, и что-то из зарубежной классики, и национальные постановки. Сейчас мы сделали «Набукко» и готовим «Сююмбике» Резеды Ахияровой на либретто Рената Хариса, грандиозную национальную роскошную постановку. И все, год мы закрыли. Больше себе ничего не можем позволить ни по времени, ни по финансам.
Сейчас в репертуаре театра двадцать две оперы. Это, конечно, достаточно серьезный задел. Но, на взгляд неискушенного зрителя, возникает уж очень серьезный перекос – семнадцать произведений иностранных композиторов, три – российских и два – татарских.
– У нас разнообразные постановки, на разные вкусы, – убеждала Багаутдинова. – Есть и классика в чистом виде, в январе будем ставить «Царскую невесту», которая просто обязана быть в репертуаре каждого театра. Есть и авторские экспериментальные постановки: Юрия Александрова – «Любовный напиток» и Михаила Панджавидзе – «Лючия ди Ламмермур». Это Москва может себе позволить проходные постановки – и в плане финансирования, и в силу того, что там море туристов, ежевечерне заполняющих театры. Чтобы к нам ходили, спектакль должен быть роскошным: с красивыми декорациями, впечатляющими костюмами, завораживающими голосами…
По-видимому, за большими деньгами на эти роскошные постановки и ездят каждый год по Европе и оперная, и балетная труппы театра. И чтобы зарубежные зрители по-прежнему устраивали аншлаги на представлениях, театральному руководству приходится ориентироваться в репертуарной политике не только на отечественного слушателя, но и на запросы организаторов гастрольных туров. Что же, чисто по-человечески его можно понять…
И будет нам «Война и мир»
– Сейчас намечается еще одна интересная работа, – глаза Анны Николаевны загорелись. – Алексей Рыбников, легенда нашей отечественной музыки, познакомился с лучшими нашими постановками, и ему очень понравилось то, что мы избегаем дешевых экспериментов. Алексей Львович предложил нам поставить свою оперу «Война и мир». Мы с Рауфалем Сабировичем послушали ее, нам понравилось. Рыбников же замечательный мелодист. Очень надеюсь, что в 2020 году мы сможем представить нашу работу на суд зрителей. И, кроме того, это будет совершенно новое направление для нас.
Люди старшего поколения еще помнят оперу с таким названием, написанную в годы Великой Отечественной войны Сергеем Прокофьевым. Рыбников утверждает, что с этим широкомасштабным полотном его сочинение никак не конкурирует. Либретто этого произведения написано самим композитором. И опирался он не только на роман Льва Толстого, но и на дневник Наполеона, и на речи Александра I. Для сюжета выбраны лишь те эпизоды, которые с оперой Прокофьева никак не пересекаются. Да и по форме это, скорее, не опера, а сложное синтетическое произведение – и драматический спектакль, и современная опера, и классическая опера, и симфония, и рок-музыка, и разговорные диалоги, и речитативы… Как говорил Алексей Львович в интервью радио «Голос России»: «Лев Толстой очень не любил оперу. И в романе “Война и мир” он издевался над ней очень едко и резко. А мне хотелось сделать так, чтобы классику понравилось».
– Я счастлива, когда все задуманное получается, – призналась Багаутдинова. – Выходишь в зал перед спектаклем, а там – тысяча человек в предвкушении праздника. И я себе говорю: если ты что-то сделала не так, они уйдут разочарованными и больше сюда не придут. Надеюсь, что и эта наша задумка доставит радость казанцам.
Но уж темнеет вечер синий
– Ой, не надо мне рассказывать о том, как раньше было, – Анна Николаевна возмущенно подняла брови. – Спектакли-то шли каждый вечер, а кто ходил? Это же как у Аркадия Райкина в миниатюре: на сцене народу битком, а в зале – три сестры и дядя Ваня, пожарник. Я же помню, как нас, школьников, бесплатно водили в театры, чтоб заполнить зал. А сейчас даже на рядовой спектакль невозможно купить билет, я уж не говорю о фестивальных постановках, когда люди за час из кассы сметают все. Каждый вечер смотреть одних и тех же солистов – это ж кому нынче захочется. С новым исполнителем весь спектакль становится другим, он и звучит по-другому, и смотрится по-другому. Поэтому люди и ходят к нам.
Такую реакцию вызвало у нее мое предположение, что репертуарный театр, ежевечерне дающий представление, позволил бы казанцам чаще приобщаться к прекрасному. Ведь сейчас далеко не каждый месяц можно реализовать пушкинскую рекомендацию: «Но уж темнеет вечер синий, пора нам в оперу скорей: там упоительный Россини, Европы баловень – Орфей».
– У нас же теперь совсем другая публика, мы растим своего зрителя, – продолжала негодовать Багаутдинова. – В Голландии, например, куда мы ездим на гастроли, смотрю в зал – седина, лысина, седина, лысина, седина, лысина… А у нас в зале полно детей и молодежи. А сколько мужчин, – раньше-то в зале в основном одни женщины сидели, а мужчины – в буфете. Вы посмотрите, как люди сейчас нарядно одеты – это же тоже о чем-то говорит. Опять стали специально покупать костюмы и платья для похода в театр. Нет, что ни говорите, совсем другой состав публики стал: и внутренне изменился, и внешне помолодел.
Кстати, в Голландии стоимость билетов на оперный спектакль доходит до 250 евро, тогда как на тот же Шаляпинский фестиваль – в пять раз дешевле. Конечно, это ни о чем не говорит, ведь надо иметь в виду и покупательную способность этой денежной единицы, и качество представлений. Так, скажем, минимальная зарплата в Голландии равняется 1 565 евро в месяц, а в Татарстане – 135 евро. И для того, чтобы попасть в театр, голландцу надо будет отдать шестую часть своего заработка, а татарстанцу – треть зарплаты.
И тем не менее, залы на оперных представлениях не пустуют. Хотя, как известно, опера – жанр элитный…