Влад Быстров: В Германии интереснее представляться российским музыкантом

Подробнее о концерте - здесь.

- Влад, казанская публика готова к современной музыке?

– Я выступал на фестивале «Европа-Азия» и на заключительном концерте зал был полный, даже переполненный. Если народ по каким-то причинам идет на подобные концерты, то, думаю, что готов.

- Все-таки на концерты современной музыки приходит не так много людей. И, чаще всего, приходят послушать не столько музыку композитора, сколько послушать исполнителя.

– Да, часто даже неважно, какого качества этот музыкант. Главное - его показали по телевизору. Однажды у нас в Германии был концерт распиаренного донельзя джазового трубача. Известен он стал благодаря одному тв-шоу, на котором сидел в жюри.

Люди его, естественно, запомнили и собор, в котором он выступал, был переполнен. Я послушал, как он играет, и, надо признать, что исполнитель он достаточно хороший, но мне стало обидно за других трубачей, которые на порядок выше его, но о них никто не знает.

- Вы сказали «у нас в Германии», хотя родились в России. Кем вы себя считаете: российским музыкантом или немецким?

– Конечно же, российским. Мне тоже нужно пиариться, поэтому мне интереснее представлять себя российским музыкантом в Германии. Людям должно быть интересно то, что они слышат. В Германии, например, я могу назвать концерт: «Русский саксофон», а в России исполнять немецких композиторов. Я бы назвал это некой просветительской работой.

- А где сложнее продвигать свои проекты: в Германии или в России?

– Продвигать коллектив сложно и в России, и в Европе. Знаешь, в Европе это даже труднее. Другое дело, что создание фестиваля и создание собственного ансамбля – абсолютно разные вещи. При создании фестиваля главным является продумывание способов финансирования. А если мы говорим об ансамбле, то это не раскручивание музыки, а раскрутка именно группы. Музыканты, которые занимаются этим, - прежде всего, энтузиасты. Найти способ финансирования сложно.

- Спонсоры?

– Спонсоры – это хорошо, но их еще нужно найти, заинтересовать их тем, чем ты занимаешься. Я, например, собираюсь устроить какое-то мероприятие, но у меня на это нет денег. Заплатить из своего кармана я тоже не могу, так как подобные мероприятия, что здесь, что в Европе, не окупаются. Что я делаю в первую очередь? Иду просить деньги. Первое время я этим занимался, но потом мне это надоело, ведь львиная доля времени уходит на выспрашивание денег, а мне хочется играть!

- Вы нашли какой-то выход из этой ситуации?

– Да, я стараюсь делать так, чтобы концерты или фестивали проходили на собственном энтузиазме. Либо я обращаюсь с предложением выступить к владельцам различных площадок. Можно выступать и в рамках какого-то другого проекта. В общем, пытаюсь как-то крутиться.

- Поправьте меня, если я не права, но слушая современную музыку, я, в первую очередь, слышу метод написания, нежели саму музыку.

– Да, есть такое. Наверное, ты слушаешь начинающих композиторов?

- Например, я слушала Леру Ауэрбах…

–‑‑ В ее музыке я слышу полоскание академических клише, с небольшой долей осовременивания. Это не настоящая современная музыка, на мой взгляд. Она пишет удобоваримую музыку.

- Что вы можете сказать о музыке Эльмира Низамова?

– Мы играли замечательную пьесу. Написал он ее, думая об азане (Призыв к намазу – «МК»).

- В недавнем интервью вы говорили, что шум — это музыка. Для композиторов прошлого шум музыкой не считался. Значит ли это, что композиторское искусство движется в другом, новом направлении?

– Развитие музыки идет тем путем, каким она должна идти. Начиная с позднего романтизма, когда возникает полная свобода гармонического языка, совершенно естественным является привлечение иных муз явлений, таких как, например, шум.