Дон Жуан прогулялся по казанским театрам

А зрители разглядели в нем Гамлета, Обломова и доктора Хауса

В Казани вышли сразу два спектакля по пьесе Мольера «Дон Жуан». В Камаловском театре «Дона Жуана» поставил Фарид Бикчантаев. В Качаловском театре - Григорий Дитятковский. Сходства и отличия - в обзоре Татьяны Шахматовой специально для «МК Поволжье».

А зрители разглядели в нем Гамлета, Обломова и доктора Хауса
Дон Жуан - Радик Бариев. Фото с официального сайта театра им.Г.Камала

Обращение к образу знаменитого обольстителя само по себе интересно. Коварный обманщик, трагический персонаж, скептик, атеист, борец с лицемерием, романтик, сумасшедший, искатель идеальной любви… Далеко не полный список интерпретаций образа.

В самой пьесе Мольера Дон Жуан неоднозначен. С одной стороны, герой порочен, с другой – обаятелен, логичен и по-своему правдив. С одной стороны, неуклонно движется по дороге в ад, не замечая очевидных знаков, с другой, – остроумно критикует общество, мораль и даже само небо. Дон Жуан не просто молодой красавец, он аристократ, человек образованный, умный, смелый, с представлением о чести. Во имя чего такой герой начнёт спор с обществом и моральным законом в наши дни? У казанского зрителя появилась возможность не только узнать, но и сравнить.

Дона Жуана в спектакле Фарида Бикчантаева в отзывах и рецензиях уже назвали и «лишним человеком», и героем-аутистом нашего времени вроде Доктора Хауса и Шерлока Холмса из сериала ВВС.

Эти аналогии так или иначе справедливы, так как режиссёр изъял персонажа Мольера из конкретного времени и пространства, вооружив вечными вопросами практически гамлетовского толка: быть (как все) или не быть (оставаясь верным собственному пониманию жизни и правды).

Вневременность действия в спектакле театра Камала подчёркнута костюмами. И женщины, и мужчины появляются в пальто типа тренчкот, само название которого говорит о его военном происхождении, донья Эльвира (Люция Хамитова) сначала выходит во вполне современном костюме из искусственной чёрной кожи, а в последней своей сцене переодевается в белый накрахмаленный фартук, чепец, золотистую распашную кофточку и ангельские крылья с нимбом, уходя скорее не в монастырь, а в пространство культуры, так как её одеяние напоминает одежду европейских девушек мещанского сословия 18 века, в частности, «Шоколадницу» Ж. Э. Лиотара. Братья Эльвиры гонятся за Доном Жуаном в современных маскировочных костюмах для охоты. А о мольеровском времени напоминает пышное кружево воротника и манжетов на рубашке главного героя.

Дон Жуан в исполнении Радика Бариева – герой странный. Соблазнение женщин у него получается как-то само собой, походя. Кажется, что он даже не прилагает к этому особых усилий, как байроновский Дон Жуан он пассивен и философичен. Не весел, не напорист, не удачлив, сплошное отрицание известного образа. Дон Жуан будто застывает в тревожном ожидании, не случайно, действие пьесы намеренно распадается на ряд сцен-картин, связанных образами главных героев, но не общим действием. Действие здесь вообще понятие условное: Дон Жуан не закручивает его вокруг себя, он будто заранее знает о своём трагичном конце. Тема главного героя здесь – «искушение». Причём искушает герой не только женщин, а всех вокруг и, в первую очередь, себя самого. Его диалоги со Сганарелем (Искандер Хайруллин) – пример разговоров с зеркалом. Слуга и хозяин давно разделили партитуру: кто за обвинителя, кто за и адвоката. Как заметил в одном из интервью Бикчантаев, это диалоги, отразившие вопросы самого Мольера к своему времени. Вопросы, звучащие актуально по сей день.

Если чарам Дона Жуана не поддаются (как, например, нищий Франциск (Фанис Зиганшин) или донья Эльвира (Люция Хамитова), он немного удивляется, но остаётся при своём: слишком напряжён диалог внутренний, чтобы запальчиво вести внешний.

Аскетичность главного героя подчёркивает лаконичная декорация спектакля (художник Сергей Скоморохов). Сцена представляет собой вытянутое пространство, где роль стен выполняют экраны, которые то преображаются в гостиную, то на них колышется море, то за экранами просматриваются очертания города. С помощью средств мультимедиа сделано забавное пояснение к характеру Дона Жуана: в гробнице командора установлены камеры слежения, благодаря которым зритель видит лица актёров крупным планом. Действительно, только этот рассудочный Дон Жуан мог заметить, что «тщеславие покойника» пошло ещё дальше, чем у самого Мольера. Логично предположить, что в наше время роскошную мраморную гробницу необходимо тщательно охранять с помощью новейших видео систем. К этому Дону Жуану и статуя приходит виде человека в сером пальто, а не в облике исчадия ада. Смертельный, но не каменный гость.

В спектакле Григория Дитятковского (Санкт-Петербург) на сцене театра Качалова декорация уже один из центральных персонажей спектакля (художник-постановщик Александр Патраков). Оформление сцены здесь также предельно условно, как и декорация камаловского «Дона Жуана», однако это условность совершенно другого рода. Перед нами условность игры в театр.

Главным элементом декорации становятся полые цилиндры разной высоты, перемещаемые слугами просцениума и подвижные столы-платформы, на которых герои переплывают из сцены в сцену. Театр теней, комедия дель арте, театр живых скульптур и язык пантомимы, элементы символистского театра, водевиль – всё вмещается в выбранную режиссёром форму, превращая спектакль в квинтэссенцию самого театра.

Спектакль Дитятковского похож на театральную игрушку, яркую шкатулку, из которой появляются новые и новые изящные вещицы. Не знаю, повлиял ли на спектакль главный режиссёр театра Качалова Александр Славутский, но спектакль выполнен в духе этого театра.

В первой сцене спектакля Дон Жуан (Илья Славутский) предстаёт в роскошном восточном халате, который напоминает о халате Обломова, о праздной жизни, неге, барском происхождении. И это статуарное домашнее величие, этот шик аристократизма остроумно рифмуется с костюмом католического священника, в который выворачивается халат в финале. Жест, обращённый к Сганарелю (Марат Голубев), со словами: «замолчи, глупец!», может быть легко продолжен благословляющим жестом святоши. Но это только театр.

Дон Жуан - Илья Славутский. Сганарель - Марат Голубев. Фото с официального сайта театра им. В.И. Качалова
В спектакле Дитятковского Дон Жуан – это игрок, гаер, эксцентричный молодой мужчина, готовый на любые авантюры, лишь бы не терпеть скуку. Антиклерикальные речи Дона Жуана, его выпады против лживой общественной морали воспринимаются как тренировка в остроумии, которую поддерживает Сганарель, друг-слуга, привыкший к чудачествам хозяина, ворчащий на него, но не всерьёз. Необыкновенно комично решена сцена с кредитором Дюманжем. Встречая своего заёмщика, Дон Жуан подкрашивает губы, румянит щёки и смело бросается обольщать отца семейства, который в смущении убегает, не получив по счетам.

Для Дона Жуана Славутского одинаково несерьёзны и его экстравагантный способ ведения финансовых дел, и кивки статуи, и предупреждения доньи Эльвиры (Славяна Кощеева), которая в этом спектакле так до конца и не обратилась в монашку. К слову, роль Эльвиры здесь оказалась самой неинтересной. При том, что замысел роли, с долгими уходами актрисы со сцены, долгими взглядами и тугим корсажем красного платья любопытны, актриса использует приёмы фарса и буффонады, которые приходят в противоречие со словами персонажа, прописанные драматургом. А вот вставные номера Шарлотты (Алёна Козлова), Пьеро (Алексей Захаров) и Матюрины (Елена Казанская), использующие тот же комический гротеск, напротив, кажутся очень удачными.

Ещё одним знаком того, что в этом «Доне Жуане» «все ужасы не всерьёз» являются слуги просцениума, которые выполняют то роль уличных комедиантов и музыкантов, то объявляют антракт, то прилаживают поэффектнее статую командора в гробнице и сами встают в скульптурную композицию. Слуги и звон в колокольчик – это, конечно, отсылка к знаменитому «Дону Жуану» Мейерхольда, который поразил зрителя северной столицы в 1910 году и остался в истории театра.

Вместе с отсылкой к Мейерхольду и его времени всплывает и знаменитый спор, который будоражил тогда страницы театральной критики: «обстановка или актёр»? Речь шла о том, что важнее: здание спектакля в целом или дарование актёра, который способен увлечь зрителя вовсе без декораций. Кажется, спор давно решён и союз «или», и союз «и» одинаково не подходят: всякий раз баланс выверяется заново.

В спектакле театра Качалова акцент сделан на обстановке, атмосфере, как сказали бы в старом МХАТе. Игровая театральная стихия складывается из остроумных перепалок господина и слуги, реплик и забавных гримас Дона-Жуана апарт, вставных номеров с дракой в замедленном кино-формате, перестановки декораций на глазах у зрителя, лепки статуи, невероятной игры света и тени (художник по свету Евгений Ганзбург). «Красота игры» занимает всё внимание, потому что эта затейливо-изящная театральная форма вся собрана из элементов обстановки. Будем надеяться, что дальнейший прокат спектакля не замылит свежесть игры и даст ещё больше простора для импровизации в духе комедии дель арте.

Таким образом, в театре Качалова Дон Жуан – стал поводом поговорить о самом театре, о его возможностях, забытых и новых, о театральности, как части жизни, в которую могут быть обёрнуты любые сложные вопросы. Спектакль же театра Камала делает главную ставку на диалог с текстом Мольера. Дон Жуан давно стал в сознании российского зрителя своеобразным словом-символом. И именно эту прецедентность слова пытается разрушить Бикчантаев в своём спектакле. История про Дона Жуана в татарском театре получилась ближе к символистcкому театру с его ужасом перед неизбывной тоской земной жизни. История человека, которому внезапно открылась дурная бесконечность всего происходящего на свете. Соблазнял ли испанский гранд в исполнении Радика Бариева неcчастных женщин? Это большой вопрос. Не сами ли дамы строят иллюзии, спеша обманываться тем, чего на самом деле, быть может, нет вовсе?

Два спектакля иллюстрируют два возможных подхода к сценическому материалу: от формы к содержанию и от содержания к форме. Тем удивительнее, что они появились в одном театральном сезоне, в одном городе и на одном сценическом материале. И тот, и другой – как результат долгих режиссёрских поисков и приготовлений, по словам режиссёров.

Безусловно, сама история этих двух постановок в Казани по-настоящему театральна. Дон Жуан повёл себя, как ему и полагается по роли: совершенно разный на двух сценах одновременно, великолепный и при всём том парадоксально верный сам себе. Поистине, загадка вечного образа.

 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру