Без слез и валерьянки не обходится ни одно заседание. Вспоминать, как тонули, выплывали и из последних сил пытались дождаться помощи, больно многим. Забыть последний крик испуганного малыша «Мама, мне страшно!» нельзя. С этим им придется жить до последнего вздоха.
Говорят, время лечит, но не в этом случае. Наверное, поэтому даже спустя почти два года в словах людей, допрошенных на суде, столько боли и ненависти. Оттого и звучат неприкрытые гневные пожелания воздать подсудимым по принципу «око за око, зуб за зуб».
Через силу, но для того, чтобы установить истину, потерпевшие дают свои показания. О том, как плохо и грязно было на судне, как команда начала пить, едва отойдя от пристани в Казани. Ни о каких действий команды, направленных на спасение пассажиров, речи не шло. Вспомнили только одного помощника капитана Рамиля Хаметова, как он бросал испуганным людям пробковые жилеты без застежек.
Приедет ли теперь на суд выжившая команда – неизвестно. Их показания очень важны для того, чтобы установить истину. Но, помня, как проигнорировали они суды над капитанами Юрием Тучиным и Александром Егоровым, осужденными за неоказание помощи терпящим бедствие, добровольная явка тех, кого так обличают выжившие пассажиры, становится сомнительной.
Многие из них речники, и новая навигация – единственное время, когда они могут работать. Часть из них уже отправилась в рейсы на других судах. Кто-то, как брат и сестра Лебедевы, проходят производственную практику – студенты речного техникума тоже ушли в рейс.
- Если сами не придут, будем вызывать и доставлять принудительно, - пообещали гособвинители. – Многие могут дать очень важные сведения, которые помогут установить истину по делу.
«Видите, какие волны?!»
…В то воскресение меня перехватили коллеги с ТВ, и мы помчались в Сюкеево, где как сообщалось, и затонула «Булгария». Погода в тот день была страшной – дождь лил стеной, начерно закрыв собой обзор водителю. Потянулась за ремнем безопасности - на меня посмотрели с сочувствием: «На такой скорости уже не поможет».
Приехали. Группа людей в формах разных ведомств: спасатели, полиция, гаишники, не то электрики, не то еще какие-то коммунальщики. Кучки людей, одетых в домашнее: халатики, рваные штаны и замасленные рубашки.
- А далеко отсюда? – бросаюсь к спасателю, пришвартовавшему лодку.
- Да, но вас не повезу – опасно, видите, какие волны? – кивнул он на еще неспокойную воду. – Да и нет там больше ничего, один мазут на воде. То, что было, мы всё привезли.
Привезли пробковую лодку и спасательный круг с надписью «Булгария» - с этого и началось моё собственное расследование гибели «Булгарии». Собранные за это время материалы и стали основой для этой статьи.
«Надо уходить с этой работы - команда пьяная!»
О том, что в свой последний рейс теплоход «Булгария» уходил в аварийном состоянии, опасном и для пассажиров, и для членов экипажа, Светлана Инякина знала достоверно. И, тем не менее, из-за уже полученной прибыли от продажи билетов, круиз не отменила. Об этом стало известно из показаний выживших членов экипажа судна еще в первые дни после трагедии. В ответ Инякина написала возмущенное письмо с требованием привлечь всех членов команды к ответственности. Ну не ей же за все одной отдуваться?!
А экипаж ничего не скрывал на допросах, рассказывая, как на их глазах день за днем ветшала и сыпалась бывшая красавица «Украина», за пару лет до трагедии переименованная в «Булгарию». Молчали только о том, что и сами нарушали. Еще 11 июля 2011 года на пристани в Затоне имени Куйбышева, где находился штаб спасательной операции, рыдающий муж Марины Пигасовой кричал, что ему жена позвонила в тот час, когда «Булгария» направилась в сторону Казани: «Надо уходить с этой работы, команда пьяная!» Имени Марины Пигасовой не было в списке членов команды. Ее взяли на работу накануне, директором ресторана, как она радостно сообщила родным, отправляясь в первый рейс.
Как набирался экипаж
Об этом, в частности, стало известно из показаний электромеханика Василия Байрашева. Он на «Булгарию» попал буквально с улицы – подошел к стоявшему у причала в Перми судну и попросился на работу. 20-летний парень только закончил Пермское речное училище по специальности «электромеханик на судах внутреннего действия». Диплом даже еще не получил, а капитан Островский все-таки взял его на работу в качестве старшего электромеханика. Ни отсутствие опыта, ни то, что новый сотрудник уже судим за хранение наркотиков, капитана не озаботило. Правда, и трудовой договор с Байрашевым заключать не торопились. Как, впрочем, и с другими.
Из допроса Василия Байрашева: «Теплоход к рейсу был готов частично на аварийном режиме №3. Это означает неисправность левого дизельтеплохода типа (неразборчиво) в Л275. Эту неисправность выявил механик Константин Васильевич (фамилию не помню) еще 8 июля во время рейса «Казань-Зеленодольск-Козловка-Казань». Эта неисправность – обрыв шатунного болта, полный износ шестой шейки коленчатого вала».
О поломке сразу доложили капитану, о ней знали все члены экипажа и даже часть пассажиров.
Из допроса Василия Байрашева: «Ремонт такого повреждения возможен в судоремонтных заводах. В таком положении теплоход пригоден только для перегона своим ходом в аварийном режиме. Было принято решение продолжить рейс на самом малом ходу на одном гребном двигателе».
Уже в Казани, куда из рейса «Казань-Зеленодольск-Козловка-Казань» судно пришло утром 9 июля, на причал приехала Светлана Инякина, субарендатор «Булгарии», вместе с мужчиной, которого члены экипажа знали как её мужа Андрея.
Последний инструктаж
Из допроса Василия Байрашева: «в Казани капитан должен был решить вопрос с арендатором о дальнейшей эксплуатации при такой неисправности. С ними разговор состоялся на причале №14 прямо на улице примерно в 19.00-19.30 9 июля. В разговоре присутствовал капитан, боцман Сергей Лебедев и я. Мы сообщили о состоянии теплохода. Мы объясняли об опасностях. Но Андрей сказал, что для них этот теплоход нужен до конца июля, если они откажутся от этого теплохода, то у них будут большие убытки, нечем будет платить зарплату. Мы утверждали, что теплоход может ходить только в аварийном состоянии с малой нагрузкой. Нам Андреем было… запрещено говорить туристам о неисправности».
Пузанков сообщил следователям: «Идя в Казань (из Перми еще в мае, - прим. авт.), «Булгария» стала ломаться каждый день, поломки были различными, в основном в машинном отделении.
Причина массовой гибели – «все билеты проданы»
8 июля сломался левый двигатель – обрыв подшипника второго цилиндра. Заглушили с мотористами, начали разбирать, по ходу работ вырывались языки пламени, тушили. В результате правый двигатель стал работать на два гребных винта. Прибыли в Казань 9 июля, капитан и директор ресторана Роман доложили Инякиной. Она приехала в 9 утра, позвонила какому-то специалисту. Он приехал в 10, осмотрел двигатель, определил, что своими силами мы не сможем отремонтировать двигатель и необходимости судно отправить на завод, чтобы провести ремонт в заводских условиях. Примерно в 21 мы отошли от причала, рейс «Казань-Булгар-Казань».
Тот факт, что Инякина заставила идти в рейс на одном двигателе, хоть половина команды была против, подтверждают и другие члены экипажа «Булгарии».
Рулевой-моторист Александр Шкалов (в кораблекрушении у него погибла дочь, работавшая официанткой): «Причиной того, что «Булгария» ушла в рейс с неисправным двигателем, стало то, что все билеты были проданы».
